— Слезы не помогут, Милу. Хозяин никогда не продаст тебя из-за твоего молодого тела.
Плачущая девушка увидела Симону и, запинаясь, произнесла:
— М-мамзель?
— Вы не видели мою Ханну?
— Видели, мамзель, она пошла за водой для ванны.
— Глупая девчонка! У меня нет времени на ванну, — сердито сказала Симона. — Почему ты плачешь?
Черные женщины переглянулись. Затем молодая сказала:
— Потому что я прищемила палец, мадам.
— Дай взглянуть.
— Уже не больно.
Она взяла другую простыню, и обе горничные, неожиданно став очень деловитыми, наклонились, опустив головы и расправляя тяжелые простыни.
Как раз в этот момент по черной лестнице поднялась Ханна с чайником горячей воды, и Симона пошла за ней в свою комнату. Ханна была ее личной служанкой с тех пор, как они обе были детьми. Ханна налила воду в таз, стоявший на умывальнике с мраморной крышкой, сказав с оттенком удовлетворения в низком гортанном голосе:
— Я слышала, олень сбежал.
— Да.
Симона взяла у нее мокрую махровую салфетку, служившую мочалкой, и быстро вымыла лицо и руки. Слова рабыни Ариста «твое молодое тело» эхом звенели в ее ушах.
— Ты не знаешь, почему плачет та девушка?
— Знаю, мамзель. Она плачет потому, что господин Бруно не хочет продавать ее.
— А она хочет, чтобы ее продали? — удивленно воскликнула Симона.
— Она говорит, что должна покинуть Бельфлер, — многозначительно сказала Ханна, — но господин не отпускает ее.
Симона прекрасно поняла ее и почувствовала тошнотворный гнев. Значит, Аристу Бруно не достаточно быть любовником красавицы мадам де Ларж — если верить сплетням, — ему нужна еще и черная плоть.
«Я ненавижу его! — с жаром подумала Симона. — Зачем только я приехала на его глупую охоту?»
Она села, и Ханна взяла щетку для волос.
— Времени на новую прическу нет, — предупредила ее Симона.
— Да, — согласилась Ханна, ловко расчесывая выбившиеся завитки и возвращая их на место, где им предстояло продержаться следующие несколько часов.
Когда Симона снова вышла в коридор, все было тихо, слуг не было видно. Спускаясь по лестнице, она, к своему удивлению, увидела внизу месье Бруно, поднявшего на нее глаза и явно ожидавшего именно ее.
Она вспомнила, что не видела на утренней охоте мадам де Ларж. Тогда Симона не удивилась, так как мадам де Ларж не увлекалась верховой ездой, но подумала, что она, очевидно, появится на домашнем приеме своего любовника.
Взгляд Симоны против ее желания встретился со сверкающим взглядом Ариста.
— Я прошу прощения за свой дурной характер, мадемуазель Симона. Боюсь, вы решили, что я не умею проигрывать. Вы простите меня и позвольте отвести вас к завтраку.