Симона чувствовала себя окруженной им, укутанной в кокон его желания. Его размеры и сила заставляли ее чувствовать себя маленькой и защищенной. Лошади успокоились. Арист обнял Симону и нашел ее губы своим теплым нежным ртом.
— Такая сладкая, — выдохнул он.
Ее руки сами по себе коснулись его гладко выбритой щеки и мягких непослушных волос. Их аромат наполнил ее дыхание. Он ласкал ее губы, и они открылись его желанному поцелую.
Одной рукой он расстегнул ее тугой жакет и нежно сжал упругую грудь. Она застонала и ближе прижалась к нему.
— Ты хочешь меня, Симона? Ты желаешь меня так же, как я жажду тебя?
— Да… Нет!
— Нет? — весело спросил он, гладя пальцем прикрытый блузкой сосок, затвердевший под его прикосновением.
Волны удовольствия охватили ее, она задрожала. С трудом беря себя в руки, она оттолкнула его и выпрямилась. Симона не могла позволить своему желанию ослабить волю. Нет причин предполагать, что Арист Бруно отличается от Роба и других плантаторов. И если бы он знал, что она делает, они бы стали врагами. Она не может любить его.
— Почему вы преследуете меня? У вас есть любовница. Вы женитесь на Элен де Ларж, когда закончится год ее траура.
— Нет, несносная женщина, у меня нет любовницы.
Он ослабил слегка свою хватку, и она, взяв за луку седла, чтобы замедлить падение, соскользнула на землю.
Арист спешился и повернулся к ней. Он поднял ее подбородок, заставляя взглянуть на себя. Его лицо было напряженным от чувств.
— Я присмотрю за Элен, как просил ее муж, но я не женюсь на ней. Когда я женюсь, это будет брак по расчету. Я сделаю так, как хотел мой отец: выберу здоровую юную выпускницу монастыря, которая признает во мне своего господина и подчинится моим желаниям…
— Ох! — возмущенно выдохнула Симона. Она схватила поводья своей лошади и отступила от него подальше.
— …и которая умеет управлять большим домом и слугами. Именно этого, мне кажется, вы не хотите делать. Я прав?
Монахини именно так воспитали ее, но она сказала с холодным гневом:
— Вы правы. Но вашей любовницей я не буду. Я не хочу иметь ничего общего с человеком, владеющим рабами.
На его лице появилось выражение крайнего удивления.
— Мы говорили о рабстве?
— Вы — плантатор, а я ненавижу всех плантаторов в этом проклятом мире, в котором мы живем! Я ненавижу их, потому что они используют женщин, как они используют своих рабов, для собственного удобства.
— Минуточку, — сказал он. — Вы ненавидите меня, потому что я владею рабами? А кто не владеет в вашем мире? Ваш отец? Ваш брат?
— Они другие, — воскликнула Симона.
Он не обратил внимания на ее слова.