Урсула, круглая сирота, воспитывалась в приюте монастыря святой Урсулы Турской, в честь которой и была крещена, а потом окончила и монастырскую школу имени той же святой. Мать-настоятельница слегка огорчилась, узнав, что ее любимая и самая примерная шестнадцатилетняя воспитанница, будучи и ангельского нрава, и затворницей, и страстной книгочейкой, вовсе не мечтает провести остаток жизни в родном монастыре, а хотела бы истратить этот самый остаток на жизнь светскую.
Один из кузенов матушки Урсулы держал книжную лавку аж в самом Париже, что как нельзя лучше отвечало склонностям и потребностям воспитанницы Урсулы: книги и условно-родственная атмосфера, которая, по мнению настоятельницы, должна была не только помочь девушке адаптироваться в столице, но и уберечь ее от всяческих пороков и соблазнов. В Париже у взрослого-то человека закружится голова, что уж говорить о наивной и невинной девочке.
Лавка, представшая перед глазами Урсулы, действительно изобиловала книгами. Урсуле была выделена комнатенка, а две хозяйских дочери, которые были примерно одного возраста с Урсулой, занялись активной адаптацией нового члена семейного бизнеса к парижской жизни.
Короче говоря, не прошло и полгода, как Урсула поняла, а вернее — сестры объяснили, — что она ждет ребенка от неподражаемого шофера грузовика одного из поставщиков книжной продукции. Урсула радостно объявила будущему папаше о грядущих счастливых событиях. Он же, вместо того чтобы не менее радостно заключить ее в объятия, скривился и презрительно бросил: «Я тут ни при чем, детка. Я не знаю, с кем ты спишь на досуге».
Хозяева лавки отнеслись к новости с большим пониманием, но посоветовали Урсуле как можно скорее подыскать себе новый способ заработать на жизнь и на новое, с завтрашнего дня, жилище. Урсула отправилась в монастырь к матушке-настоятельнице. Войдя в келью, Урсула сразу встала на колени, чтобы было удобнее каяться. На кротком лице матушки не отразилось ни ужаса, ни ненависти, ни презрения. Она обняла свою тезку за плечи, помогла ей встать, затем усадила на стул и дала салфетку — вытереть слезы. А потом сказала:
— Это твой крест в миру, милая девочка. Ты хотела жить в миру, живи, но неси свой крест. Господь милостив, все простит тебе, но только если ты воспитаешь свое дитя достойным человеком. — И напоследок процитировала Писание: «Иди и больше не греши, дочь моя».
— Но на что и где мне жить, мать Урсула?
— Господь милостив. Не греши, все устроится.
Дабы не обременять лишними проблемами Бога, матушка Урсула устроила все сама: поселила бедняжку в приют для брошенных женщин, ожидающих детей, а потом юная мамочка вернулась все в ту же книжную лавку. Но кров обрела в другом месте, а именно в меблированных комнатах семейного пансиона мадам Плюраль, другой кузины кроткой настоятельницы.