До того, как она уехала, нам не удалось перекинуться ни словом. На прощание она поцеловала детей с таким видом, будто это были чужие дети, а не ее собственные. Джо попытался удержать ее руку, но она высвободилась, чтобы подойти к зеркалу и поправить шляпку и безупречную прическу. Рано утром доктор Эммануэль Родригес отвез жену в салон, чтобы ей привели в порядок волосы, и ждал ее там, на случай, если что-нибудь произойдет. Он сам выбрал ее дорожный костюм: элегантную юбку и жакет из бледно-розового габардина. Сначала она не хотела это надевать. Я слышала, как он мягко ее уговаривает:
— Дорогая, ты едешь первым классом и должна соответственно одеться.
Несмотря на то что ее глаза хранили утомленное и отсутствующее выражение, она выглядела хорошенькой. Вильям вынес ее чемодан и положил в багажник. Потом он открыл ворота. Стоя на площадке второго этажа, я смотрела, как они отъезжают. Миссис Родригес не оглянулась.
В эту неделю перед ее отъездом я почти не видела доктора Эммануэля Родригеса. Его жена слишком слаба, чтобы оставлять ее одну, сказал он. Сильные лекарства заставляли ее спать. Пока она их принимала, никакой опасности не было. Тем не менее он оставался рядом с ней и днем, и ночью, либо в спальне, либо в гостиной, где она сидела в кресле, уставясь в никуда, а он читал свои медицинские журналы. Он нанял сиделку, которая должна была сопровождать его жену в Англию. Теперь наконец он сможет отдохнуть. После того как Марва и Вильям закончат работу и уйдут, никто, если не считать детей, не помешает нам быть вместе. А после того как Джо будет ложиться спать, станет еще проще. Доктор Эммануэль Родригес сможет приходить ко мне в комнату, когда захочет, или я могу спать в его спальне, нужно только запирать дверь. А может быть, полезнее всего для нас сейчас был бы уик-энд в «Авалоне». Никто не подумает ничего плохого. Мысленно я перебирала знакомые места: Ботанический сад, пляж, кинотеатр, церковь. Мы можем ходить туда все вместе, как семья. Если не вести себя чересчур фамильярно, все будет в порядке. Люди станут говорить: «Знаете, его жена заболела, и горничная оказалась просто незаменимой». И скоро все слухи прекратятся сами собой.
Так, я считала, должны были развиваться события. Я не могла ошибаться сильнее.
Вернувшись в то утро домой, доктор Эммануэль Родригес закрылся у себя в кабинете, предупредив, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах, «если только это не будет связано с Элен». Я была разочарована, но решила, что позже он выйдет и позовет меня. Этого не произошло. Фактически, я не видела его до следующего утра. Обычно за завтраком он интересовался, пришла ли почта, или говорил, какой сегодня вкусный фруктовый сок или хлеб, который Марва принесла «из этой чудной пекарни в Сент-Джеймсе», но в то утро он меня совсем не замечал. Я входила и выходила, приносила и уносила то одно, то другое, но доктор Эммануэль Родригес не только не заговорил со мной, но даже ни разу не посмотрел в мою сторону. Он немного поговорил с Джо о школе, о домашних заданиях, о планах на выходные. И все. Он ушел из дому раньше, чем обычно, чтобы успеть до работы послушать мессу. До этого он никогда не ходил в церковь по будням. На следующий день все повторилось. И на третий тоже. Когда я попробовала спросить его, что случилось, он не стал отвечать, и в конце концов я поняла, что он меня избегает. Потом он перестал приходить домой на ланч, и вместо этого покупал что-то в ресторанчике рядом со своим офисом. Я услышала, как он говорит Марве: