— Ну конечно, сэр.
Теперь Марва наполняла раковину. Я слышала стук тарелок и звон ножей и вилок. Потом она сказала:
— Настало время вашей семье собраться вместе.
— Привет, Марва, — сказала я, показавшись в дверях. — Здравствуйте, сэр.
Доктор Эммануэль Родригес смотрел на меня с испуганно-растерянным видом, как будто к нему в дом вторгся незнакомец.
— Извините, что потревожила, — сказала я. — Я не хотела вас пугать. — И, повернувшись, направилась в свою комнату, отчасти готовая к тому, что увижу свои вещи запакованными, а на их месте — вещи Марвы, совсем как когда я первый раз появилась в этом доме и одежда предыдущей горничной еще лежала в комоде. Но, к моему удивлению, в комнате все было так, как я оставила.
Поздно вечером, когда Марва ушла, а дети легли спать, я вошла в кабинет доктора Эммануэля Родригеса.
— Когда вы собирались мне сказать?
Он выглядел смущенным, как будто не вполне понимал, о чем я говорю.
— О чем сказать, Селия?
— Я слышала, вы собираетесь в Англию?
Он опустил глаза.
— Я собирался сказать тебе об этом завтра. Нам вообще нужно поговорить. Поэтому я тебе и написал.
— Когда вы уезжаете?
— В субботу.
До субботы оставалось четыре дня.
— Надолго?
— На два месяца. — Он говорил деловито и равнодушно, как будто разговаривал с полузнакомым человеком, более того, с человеком, который ему не очень-то симпатичен. Небрежным движением он поправил стопку бумаг и переложил на край стола.
Я не ожидала, что он уезжает так надолго. Меня охватила слабость. Внутри все задрожало — так бывает, когда у человека жар, а он стоит на холодном ветру.
— А что же мне делать?
Доктор Эммануэль Родригес встал.
Я еще раз повторила:
— А что мне теперь делать?
— Селия, мне нужно, чтобы к тому времени, как мы вернемся, тебя здесь не было. Я не могу позволить, чтобы Элен тебя застала. — Он прижал руку ко лбу, как будто ему было трудно говорить. — Ее последний срыв произошел из-за тебя. — Он быстро исправился: — Из-за нас. — Он обошел стол с другой стороны и оперся на него. — Оказалось, что она уже давно все знала. Я не могу еще раз подвергать ее этому. Она согласилась вернуться только при условии, что тебя здесь не будет, когда она приедет. Я не мог ей отказать: она мать моих детей. Моя жена.
Мы стояли, глядя друг на друга. Потом он подошел ко мне, и я сделала шаг назад. Он положил руки мне на плечи; в этом не было ничего сексуального, это был отечески-успокаивающий жест.
— Это просто не может повториться еще раз. Элен на четвертом месяце беременности.
— Беременности?
— Да, представь, мы понятия не имели. У детей появится братик или сестричка. — В его голосе прозвучала радость. Я продолжала смотреть на него, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами. Вот они уже покатились вниз по щекам. — Ты можешь оставаться здесь, пока не устроишься. Не знаю, может, тебе будет лучше в Тамане, или ты поищешь другую работу где-нибудь тут. — Он говорил уже гораздо мягче. — Но в любом случае, к нашему возвращению ты должна отсюда уйти.