— Селия, пожалуйста, помирись с Тасси. Не позволяй Роману остаться победителем. Нас уже так чало осталось.
На следующее утро тетя Сула проснулась от дикой боли. Я побежала в большой дом и позвала Седар:
— Скажи мистеру Карр-Брауну, чтобы пришел к нам как можно скорее.
Она покачала головой:
— А его сейчас нет. Он пошел к навесам и вернется только к ланчу.
Я сказала:
— Мне все равно, куда он пошел, быстро найди его и скажи, чтобы он пришел сейчас же! Пока не поздно. Тетя Сула умирает.
Увидев скорчившуюся от боли тетю Сулу, Джозеф Карр-Браун велел мне поскорее собираться:
— Нельзя терять ни минуты.
Я обнаружила, что стою возле шкафа и перебираю ее вещи, не понимая, что надо искать. Мне хотелось плакать, но я знала, что сейчас не время для слез. В конце концов я положила в пакет ночную рубашку, зубную щетку и полотенце. Больше ей сейчас ничего не понадобится.
Один из работников отвез нас в Порт-оф-Спейн. Я сидела рядом с водителем, тетя Сула, укрытая одеялом, лежала сзади. Джозеф Карр-Браун сказал, что не позже чем через полчаса выедет вслед за нами.
— Следи, чтобы она пила воду, нельзя допустить обезвоживания.
В первые несколько минут поездки тетя Сула продолжала повторять, что все нормально и ей не нужен доктор, но не успели мы доехать до Аримы, как она впала в забытье. Когда мы наконец довезли ее до больницы, нянечки не смогли ее разбудить.
Тетя Сула умерла пятого февраля тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. У нее оказалась огромная, с девятимесячную беременность, опухоль. Хирург недоумевал, как ей удалось так долго протянуть без какой бы то ни было медицинской помощи.
— Видимо, она была необычайно мужественной. В таком состоянии люди обычно «поют» от боли.
— Поют? — переспросила я.
— Да, — ответил он. — Если вам случится побывать здесь ночью, вы услышите, как пациенты кричат от боли. Иногда это звучит, как пение.
Похороны назначили на субботу. Соломон привез Вильяма из Порт-оф-Спейн, и я была рада, что рядом есть друг. Тетя Тасси не смогла приехать, она сказала, что не успела выехать из Черной Скалы, чтобы попасть на пароход, потому что накануне у Веры и Вайолет в школе был выпускной вечер. Да и сама она неважно себя чувствует, доктор посоветовал ей никуда не ездить. Она плакала в трубку и просила меня опустить цветы в могилу ее сестры. Впервые за три года я слушала ее голос, звучавший тонко и надтреснуто.
— Поскорее приезжай ко мне, Селия. Давай обо всем забудем. Никого, кроме нас, не осталось.
Мне хотелось сказать: «Чего стоят твои слова, если ты даже не можешь приехать на похороны своей сестры?» Но я решила, что настало время забыть о разногласиях.