Еще несколько мгновений мы продолжали смотреть друг на друга. Это не может быть правдой, это невозможно.
Каким-то чужим голосом я спросила:
— Ты уверен, что он умер?
— Да. Когда мы проезжали, я видел, что у него изо рта текла кровь. Он казался таким огромным, когда лежал там на дороге.
Теперь уже и Вильям перестал быть Вильямом. Это был кто-то чужой, кого я почти не знала.
— Полиция наверняка прочесывает Порт-оф-Спейн — ищет Соломона и, скорее всего, и меня тоже. — Он подтянул колени к подбородку. — Закон строг, когда речь идет об убийстве такого человека. Они берутся за дело всерьез. — Потом добавил: — Селия, пожалуйста, скажи что-нибудь.
Но я не могла говорить. Опустив голову, я смотрела на мягкий белый песок. Мне хотелось перенестись куда-нибудь далеко. Или быть кем-нибудь другим. Или чтобы все это оказалось сном.
Наконец, голосом слабым и тонким, как готовая порваться нить, я произнесла:
— Я хочу, чтобы ты ушел. — И показав на дорогу, ведущую в деревню, уточнила: — Мне нужно, чтобы ты ушел.
Поднявшись, я пошла туда, где ярко светило солнце, подальше от тени, подальше от Вильяма. Земля была раскаленной, как в аду. Знакомый ярко-белый свет на мгновение ослепил меня, я остановилась, но потом пошла дальше, к морю. Я шла и шла, пока вода не лизнула мне пятки, потом поднялась до щиколоток, потом до колен, до пояса, до самой шеи.
И наконец вода сомкнулась у меня над головой, и все вокруг стихло.
Не было ответов. Ничего не было. Только жара и слепящий свет. Нет тени, нет места, где можно было бы укрыться, спрятаться от палящих лучей. Мы плывем по течению. Мы не управляем своей жизнью. Я готова была кричать от боли. Кричать громко, громко, громко. Услышит ли меня моя мать? Когда-то у меня не было ничего. Теперь у меня было еще меньше, чем ничего. Всю свою жизнь. Всю жизнь я мечтала о том, чтобы встретиться со своим отцом. Он был нужен мне больше, чем кто бы то ни было. Больше, чем доктор Эммануэль Родригес. Никогда мне не быть счастливой. Свет был на другом конце земли, в Саутгемптоне. Всю жизнь я стремилась туда, шаг за шагом. Я уже была на полпути и вдруг сорвалась в пропасть. Тот далекий спасительный свет помогал мне вырваться из темноты. Я помнила о нем, когда все было плохо.
А теперь его вдруг погасили. Раз — и все. Повернули выключатель. И у меня осталось меньше, чем ничего. Этого не может быть. Так не должно быть. Бог добрый. Все говорят, что Бог добрый. Тогда почему же?
Вернувшись домой, тетя Тасси обнаружила меня сидящей на полу и рассматривающей фотографии, которые она мне дала. Когда я рассказала ей, что произошло, она схватилась за сердце: