— Ты можешь жить в этом доме сколько захочешь?
— Да, — ответила тетя Сула. — До тех пор, пока я жива. Что, надеюсь, продлится как можно дольше. — Она улыбнулась, и я заметила ее высокие округлые скулы. Тетя Сула все еще была красива. — А как ты? Хочешь остаться в этой семье?
— Пока что хочу. А дальше — посмотрим.
— Надеюсь, они хорошо тебе платят. Селия, ты можешь получить хорошее место где угодно. — Она пристально смотрела на меня. — Тасси говорит, ты прекрасно училась. Помнишь, когда я приезжала, ты говорила, что учительница советовала тебе поступать в университет.
— Сейчас я не могу себе этого позволить. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Никто обо мне не позаботится, кроме меня самой.
— Тасси говорит, ты можешь вернуться в Черную Скалу и снова пойти в школу. Может быть, ты немного отстала и будешь старше, чем твои соученики, но ничего страшного.
— Я никогда туда не вернусь. Тетя Тасси не заботилась обо мне так, как должна была. Ты не знаешь и половины. Она всегда и во всем верит Роману, верит его грязному вранью. Не было дня, чтобы я не проклинала его подлую душонку. Будь он проклят, пусть он сгорит в аду! — Эти слова вырвались у меня неожиданно для меня самой, помимо моего желания; так бывает, если возьмешь в рот что-то подгнившее и начинаешь плевать — тьфу, тьфу, тьфу, — пока все не выплюнешь.
Тетя Сула, опустив голову, смотрела на свои сложенные на коленях руки. Последовала долгая пауза, мы обе молчали. Я отвернулась и стала смотреть на небо — чистое, без единого облачка. Потом я почувствовала на себе ее взгляд — интересно, о чем она сейчас думает? Мне хотелось плакать.
— Мне очень жаль, Селия. Что бы тебе ни пришлось пережить, я тебе очень сочувствую.
Я услышала, как запела золотая древесница[20] — громко, как будто была совсем рядом. Золотая певунья где-то там, в вышине, Знать, тебе одиноко, одиноко, как мне…
— Пойдем, девочка моя. Пора. — Поднявшись, тетя Сула мягко положила руку на мое плечо.
На закате дня, когда солнечные лучи переливались сонными нежно-розовыми и кремовыми оттенками, мы медленно, не разговаривая шли по дорожке. Было очень тихо, как будто вся природа уже уснула, только где-то кукарекал петух. Земля местами поросла травами и кустарниками; у одних листья были нежными и изящными, как кружева; у других — торчали длинными зелеными языками; некоторые из этих языков были угрожающе острыми. Впереди виднелись деревья, высокие и мощные, как будто простояли здесь уже не одно столетие. Здесь же были заросли бамбука и ручей, где, по словам тети Сулы, в детстве любили играть младшие Карр-Брауны.