— Что же, — сказал Яков, подумав, — надо попробовать.
На ужин решили не ходить, вернее, сходить-то в столовую сходили, но есть там не стали, тарелки с котлеткой и капустным гарниром принесли с собой, для закуски, нарезали ломтиками яблок, груш, подобранных по соседству, в совхозном саду, — стол вышел роскошный, достойный императора французов.
— Парижский разлив, — сказал Парамонов, бережно свинчивая с коньячного горлышка металлическую крышку. — Говорят, на Елисейских Полях покупали... Ну, с богом!
Выпили по первой, то есть по трети чайного граненого стакана, другой посуды, более подходящей для такого пиршества, не нашлось. Парамонов, дегустируя, почмокал губами, закатил глаза под самые белобрысые брови. Яков, хоть и не был большим ценителем по этой части, и то завороженно понюхал пустой стакан, вдохнул задержавшийся между стенок аромат.
Выпили по второму разу, потом по третьему, заедая вперемешку яблоками и тушеной капустой, дверь была заперта на задвижку, из «спидолы», принесенной Яковом, лились нежномечтательные звуки оркестра Поля Мориа (надо же — такое совпадение!..), в открытое окно веяло свежим ветерком, небо было усыпано звездами, словно затянуто искристым, клубящимся туманом.
— Кайф, — сказал Парамонов, опрокидывая новую порцию.
— А, Яков?.. — Он взял с газетки, разостланной на столике, ломтик яблока, кинул в рот, пожевал. И, неожиданно насупясь, уставился на Якова долгим, протяжным взглядом.
— Слушай, Яков, — сказал он, — за что ты меня не любишь?..
— С чего ты взял?.. — сказал Яков, заметив, что Парамонов пьянеет прямо на глазах. — За что мне тебя не любить?..
— Нет, — сказал Парамонов и погрозил ему пальцем, — ты меня не любишь... А я тебя люблю!.. Не веришь?..
— Верю, верю, — вздохнул Яков. — Это всем известно, как ты меня любишь...
— Да!.. — сказал Парамонов. — Люблю!.. Хочешь знать, за что?.. За то, что ты на сердце долго зла не держишь, это раз, и еще за то, что ты не как иные-прочие из вашего брата, которым охота, как той рыбке, и муху съесть, и на уду не сесть!.. Понял?.. Давай еще примем...
Парамонов стал разливать коньяк. Рука у него подрагивала, несколько капель выплеснулось из горлышка и упало на стол.
— Давай я, — сказал Яков и потянулся к бутылке.
— Я сам, — сказал Парамонов и поставил бутылку на прежнее место. — Поехали...
Они выпили.
— Между прочим, — сказал Яков, — ты кого имеешь в виду?.. Каких «иных-прочих»?.. Уточни...
— Ну-ну, — сказал, усмехнувшись, Парамонов и громко поскреб у себя под мышкой, — уже и обиделся... С чего это все вы такие обидчивые?.. Пошутить нельзя...