— Мне хватает, — бормотнул Яков.
Возражать ему не хотелось, да и Парамонов, казалось, тут же забыл, о чем говорил.
— И потом — ты возьми в толк: русскому-то человеку некуда податься! Ну — не-ку-да!.. Хоть музыку бери, хоть там театр, литературу, науку — сплошь евреи, куда ни кинь!.. Стоит одному куда-то пролезть, закрепиться, тут как тут второй, за ним третий... Думаешь, русским людям не обидно?.. Ведь в своей стране вроде живут, своими руками хлеб добывают, а что выходит?.. А выходит: как уголек рубать или землю пахать, так русский, а как хлебушек с маслом кушать, так еврей!.. А медицина?.. Ты медицину возьми — одни евреи, Абрамовичи-Рабиновичи, вот и здесь — опять доктор Фрадкин!.. А где, спрошу я тебя, Иванов с Петровым?.. Вот то-то, Яша: русский народ — он добрый, но только на шею ему не садись!.. Не-ет!..
Парамонов ударил по столу кулаком, Жиденькая, смастеренная из фанеры столешница громыхнула в ответ, подпрыгнули, звякнули стаканы с тарелками, огрызки яблок и груш, раскиданные по столу, соскочили на пол. Парамонов, матерясь, нагнулся, ловя рукой непослушную бутылку, которая, свалясь со стола, покатилась под койку, водка, булькая, бежала из ее горлышка... Что же ты, сукин сын, тянешь меня в свою газету?.. — металось в голове у Якова. — И кто тебя тянул к доктору Фрадкину?.. Но сейчас было не до того. Яков, уронив табуретку впопыхах, опустился на четвереньки, помогая Парамонову овладеть бутылкой... В этот момент в дверь забарабанили, да так, что задергалась, затрепетала хиленькая железная задвижка. Яков выбрался из-под койки, поднялся с колен, отворил дверь.
— Это вы что это в больнице да кабак такой развели?.. — грозно ахнула пожилая санитарка с ведром в одной руке и шваброй в другой, озирая кавардак, царящий в палате. — Это где вы это находитесь?.. Кто разрешил?..
За ее спиной виднелась та самая кукольная сестричка (теперь Яков знал, звали ее Виолетта), наверное, не решавшаяся действовать на собственный страх и риск.
— А мы камни гоним, — объяснил Парамонов, ничуть не смущаясь. — Нам доктор Фрадкин велел. — Торопливо набросив на плечи пижамную куртку (оба, разгорячась от выпитого, давно сидели в майках), он с невинным видом пытался укрыть в ее складках злополучную бутылку.
— Вот именно, — подтвердил Яков, от стыда с ног до головы покрываясь жаркой испариной. — Доктор Фрадкин рекомендовал... Любым способом...
— Ишь, «любым способом»!.. — подхватила санитарка негодующе. — Им, значит, из уважения отдельную палату выделили, а они свиничают!..
Сестричка строго поджала румяные губки и пообещала обо всем доложить дежурному врачу.