– Хм-м-м… А надежен?
Рукоятка у «глока» была с накладками из дерева, а на самой рукоятке – мелкая насечка, так что держать оружие было удобно. Спусковой крючок тоже был необычен – цельный, с тремя отверстиями. На вид оружие вроде ничего. Костю смущал только вес.
– Как костыль, – ответил Игорь, занятый экипировкой.
– А «снайперка» зачем? – поинтересовался Костя.
– Чудак, – небрежно ответил Игорь, – это наша артиллерия. Ты в эти дела не лезь. Не разбираешься – не лезь. Я сам!
– Ну ладно, – пожал плечами Костя. – Как хочешь. Сам так сам. – Он заподозрил, что у Божко есть план, о котором он распространяться пока не желает. Главное, чтобы этот план не завел их в капкан.
Сашка Тулупов, в «разгрузке», с гранатами для подствольника, выглядел примерно так, как корова под седлом, потому что Сашка был обычным, глубоко штатским тележурналистом, а оператором стал в силу необходимости, когда под Харьковом осколком бомбы убило Виктора Ханыкова – их оператора, а водитель Михалыч попросту сбежал. Их осталось двое, и они по-братски поделили обязанности: Костя стал шофером, а Сашка – оператором. Не возвращаться же, действительно, домой с пустыми руками, надо отрабатывать деньги фирмы!
У Сашки на майке и на джинсовой куртке была одна и та же надпись: «Не стреляйте в меня! Я журналист! Это не моя война!» В редакции Косте тоже предлагали сделать такую же надпись, но он подумал, что если суждено умереть в Украине, то так тому и быть, и отказался. Рунов на правах друга даже его поругал:
– Что тебе, трудно сделать надпись?! От дурака какого-нибудь убережешься.
– Не хочу, – ответил Костя, – буду как пугало. От дурака, может, и уберегусь, а попадусь на мушку профессионалу, который ищет таких, как я. Не забывай, куда мы едем. Мы едем в националистическую Украину, где журналист – излюбленная мишень для бандеровцев или этномутантов. Они из принципа будут стрелять по журналистам, а если увидят, что этот журналист из Москвы, – тем более.
Он как в воду глядел. Действительно, вести из Украины приходили не самые радужные. За два месяца боев там погибло двенадцать журналистов и телевизионщиков, и все из России. Правда, убили еще одного немца, скорее всего случайно, и тяжело ранили двух французов и венесуэльца. Эти сунулись куда не надо – в Луцк, в вотчину националистов, и поплатились за любопытство.
Вадим с доводами Кости согласился:
– Да, пожалуй, ты прав… может, так и лучше? – И посоветовал закрасить надписи на фирменной машине.
Но сделали они это только после Харькова, когда убедились, что надпись «Телевидение Рен-тиви» действительно привлекает к себе излишнее внимание.