– А полковник? – иронически спроси Костя.
– Полковник тоже на войне, – не дрогнув ни одной мышцей на лице, сообщил Билл Реброфф.
В устах русского это прозвучало бы кощунством или как минимум насмешкой, а в устах американца – всего лишь констатацией факта. Черт их поймет, размышлял Костя. Говорят одно, думают другое, делают третье, подразумевают четвертое. Ну очень хитрющая нация, пиндосы, одним словом.
Даже отсюда было слышно, как гремит форт Петрополь. Большаков старался во всю мощь всех своих орудий. Правда, эта мысль совершенно не согревала душу. Форт был далеко и ничем не мог им помочь. И вообще, у каждого появилось чувство безысходности. Кому мы теперь нужны?! – думали они в сумраке палатки.
– Есть, есть! – приказал Костя, заметив, что Завета отодвинула поднос. – Выпей вначале пива!
– Нет, я лучше водки, – ответила она.
– Это не водка, а виски.
– Рюмочку виски, и я приду в себя.
Зачем она с нами связалась?! – в очередной раз тяжело подумал он. Сидела бы сейчас дома, в тепле и уюте, правда, мы бы с ней тогда не встретились, и не узнали бы друг друга, и вообще… фатализм какой-то сплошной, от которого веет нафталином.
Лейтенант разливал виски по маленьким металлическим стаканчикам, приговаривая:
– Утро вечера мудренее, отдохнете, выспитесь. – Он кивнул на койки в палатке. – А там, глядишь, что-нибудь и изменится.
Все посмотрели на него тяжело и недвусмысленно. Ночью и сбежим, подумал каждый из них.
– За тех, кто не вернулся с задания, – добавил Билл Реброфф и сжал челюсти.
– Может, кто-нибудь все-таки выплыл? – предположил Сашка таким тоном, будто только и мечтал, чтобы все американцы утонули в реке Кальмиус.
По этой реке еще Петр ходил и баржи свои таскал, подумал Костя, а теперь америкосы плавают и тонут. Все молча, как на похоронах, выпили и принялись за еду.
– А тебе нравится это все? – спросил Костя у лейтенанта, после того как первое чувство голода прошло.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, вот я твой враг и с тобой обедаю и пью твой алкоголь.
– Ну и что? – удивился Билл. – У нас все цивилизованно.
– А у нас тебя посадили бы в холодный подвал и кормили бы кашей без масла, – громко сказал Игорь, набивая рот едой.
Видно было, что он, как бывалый солдат, делает это с большим удовольствием.
– Понимаете, в чем дело, – ответил лейтенант, разливая виски, – наши политики и военные руководствуются высшей целесообразностью, которая сродни Божьему промыслу. Поэтому я в это не суюсь. Не моего ума дело.
– Божий промысел – это непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости Бога, – как по шпаргалке, процитировала Завета.