– Кто? – уточнил Костя, хотя и так было ясно.
– Да этот… э-э-э… как его? Двухлопастной? Ну, такой вот… – Водитель повертел пальцами двух рук, изображая пропеллеры.
– «Чинук»?![35] – безмерно удивился Костя.
– Ну да… да… точно! – еще больше обрадовался водитель. – Я как раз глаза поднял, оно «бух!», а он так боком: «пук-пук-пук» – и скрылся за крышами. Думал, просто присел, а оно, гляди, во как! Ха!
И действительно, клубы дыма с каждым мгновением становилось все гуще и гуще.
– А я взрыва ракеты не слышал, – признался Костя.
– Так из ДШК гробанули! Я б себе тоже поставил, да крыша хлипкая. Не выдержит. – Водитель оглянулся на «тойоту-короллу».
– Да, – согласился Костя, – не выдержит. Вывернет с корнем.
– Может, укрепить?
– Можно и укрепить, – согласился Костя и подумал, что кромсать такую машину грех, больно красивая.
– Я планирую прорезать дыру, чтобы стрелять с заднего сиденья. А то без пулемета, сам понимаешь, какие времена. А полегче, типа ПКМ или РПК[36], поставить на капоте по обе стороны.
Костя едва не рассмеялся горячности водителя.
– Тебя как зовут?
– Петр.
– А меня Костя. Ну давай, Петр! Почаще бы встречаться по такому поводу. – Костя мотнул головой в сторону взорвавшегося вертолета.
– Вот это точно! – воскликнул Петр. – Бывай!
Они разбежались. Костя залез в кабину:
– Видали?
– Видали, – бесстрастно отреагировал Игорь. – Твой знакомый что ли?
– Да нет… просто так, – Костя завел двигатель, – хороший человек.
– Рвем когти!
– Рвем!
Раз Божко волнуется, подумал Костя, то неспроста, он беду чувствует, как муха варенье.
Через пять минут, когда они выскочили на Югославскую площадь рядом с храмом Святых Петра и Павла, он вздохнул с облегчением: до цели их экспедиции оставалось совсем немного, каких-нибудь два километра. Однако площадь была залита огнем. Горящие языки пламени растекались по асфальту. Игорь выругался:
– Бляха муха! – И выглянул вместе со всеми в окно.
Чуть дальше Югославского перекрестка, перед универмагом, полыхал вертолет. Костя «чинуки» видел разве что по телевизору. Один из винтов еще вращался, закручивая вокруг себя жирный, густой дым. Из провалившегося брюха било пламя, то и дело, дико крича, выскакивали горящие фигурки людей, но, не пробежав и десятка метров, падали и больше не поднимались. Тошнотворно пахло горелой плотью и горючим. С треском рвались боеприпасы, во все стороны летели пули и осколки. Кабина быстро наполнилась гарью. Костя уже надавил на газ, когда Сашка заорал:
– Стой! Такое кино! Такое кино! – Он выхватил «соньку». – Если бы мне рассказали, что такое бывает, ни за что не поверил бы! – И кинулся снимать.