– Вот так мы воюем! – гордо сказал шахтер, и с его просветленного лица можно было писать икону святого великомученика. – Если упремся, как афганцы у себя в стране, то никто с нами ничего не сделает. Не на тех нарвались!
Ага, уловил Костя, вот чем мы сильны – славянским духом. Только наш дух попирают все, кому не лень. Однако теперь его за пояс просто так не заткнешь – не кушак и не шапка. А шахтер прав, ох как прав! Если упремся всем миром, никто с нами ничего не сделает!
– А вот интересно, кто их пропустил? – ехидно осведомился третий член патруля – парень покрупнее, с независимым выражением лица.
– Сережа, иди ты знаешь куда! – сдержанно возмутился седой шахтер.
Чувствовалось, что они давно спорят на эту тему, но так и не пришли к единому мнению.
– А чего, дали сто марок и прошли как нож сквозь масло.
– Ничего они не прошли! – горячо воскликнул белобрысый. – В пятиэтажку их загнали, когда обнаружили! Главное, что до центра они не добежали! А корректировщика вычислили быстро!
– Только он Алексеевский мост развалил, наш штаб и еще с десяток огневых точек, – еще более ехидно заметил Сергей.
– Ты видел?! Нет, ты видел?! – искренне удивился шахтер.
– А чего там! – махнул Сергей. – И так все ясно!
– Мост наши специально взорвали! – сказал белобрысый, с гневом сжимая цевье АК-47. – После того как на него танк заполз!
Должно быть, он был романтиком и представлял себе войну как противоборство двух сил – светлых и темных. Запад, разумеется, был темной силой. В светлых же силах, по его представлению, вся и все должно быть едиными и сплоченными. А так не бывает, подумал Костя, люди, они на то и люди – все разные. Хорошо хоть вообще удалось организовать оборону и так долго удерживать город.
– Это еще доказать надо! – поддразнил их Сергей.
– Что значит доказать?! – взорвался шахтер. – Я тебе сейчас как докажу!
Костя уже сел в машину, уже завел двигатель и, вырулив, объехал очередную яму от мины, а они все спорили и спорили, хватали друг друга за грудки, и вообще, похоже, нашла коса на камень, потому что белобрысый в конце концов прыгнул на шею Сергею-здоровяку.
– Вот у нас всегда так, – сказал Игорь, – нет единства в народе, нет. Никому он не нужен, никому никто ничего не объясняет! А самое главное – его никто не любит! Эх люди, люди…
Ему никто не возразил, потому что были согласны на все сто, если не на сто двадцать.
Мандрыкино осталось в другой стороне. Впереди маячили Солнечный и Мирный. С высокой дамбы озера на улице Петровского было хорошо видно, как горит хутор Широкий в окружении яблоневых и вишневых садов.