— Вот и опробуешь… Раньше надо было думать.
Данил вытащил ноги из ремней, сделал шаг в сторону и по пояс провалился в снег. Присел, вертясь и стараясь закопаться поглубже, держа ружейный ствол над сугробом. Сашка проделал те же манипуляции. На их счастье, снег был мягкий, не слежавшийся, сыпучий, как крупа, легко раздавался под грузом в стороны. Через несколько секунд на белой поверхности торчали только две головы и ружейные стволы.
— Ну что, двинули?
Напарник кивнул. Данил развернулся, намереваясь начать движение к торговому центру, — и застыл. Над улицей, заполняя ее всю могучим звуком, заиграл орган. Звук переливался, то поднимаясь до верхней, то опускаясь до самой нижней октавы, заполнил всю улицу, поражая своей дьявольской красотой. Стены домов работали, как гигантский резонатор, усиливая звучание и придавая и без того жутковатой органной музыке дополнительную таинственность и загробность. Данил завертел головой, пытаясь понять, откуда идет звук, Сашка тоже обалдело оглядывался. Наконец оба взгляда уперлись в здание милиции.
— Оттуда?
— Похоже… — Сашка вытащил бинокль, пристроил к стеклам. — Ядрён-батон… Ты прикинь, Дан, — это они поют! Летучие мыши!
Данил выхватил у напарника бинокль, глянул — и правда! Мутанты широко открывали и закрывали рты, моделируя звуки то одной, то другой тональности. Сходство с игрой органа было полнейшее, даже то чувство неуюта, дискомфорта и легкой тревоги, которое всегда испытывал Данил, слушая игру органа в часовне у отца Кирилла, в этом пении тоже присутствовало в полной мере.
— Одни сюрпризы… — пробормотал он.
— Нет, а красиво, согласись? — восхищенно пробормотал Сашка. — Как поют-то…
Данил сплюнул.
— Сань, ты ж в курсе, что на меня орган жуть наводит…
— Ты просто к инфразвуку сильнее восприимчив, чем обычные люди, — внимательно глядя вперед, ответил напарник. — А мне нравится. Поближе только надо подобраться…
Данил оглянулся на товарища — Сашкино лицо застыло в немом восхищении, глаза расширены, и даже, кажется, уши шевелятся в попытке не упустить ни единой ноты из звучащей над улицей мелодии.
— Э-э, дружок! Ты чего? Куда собрался-то? — видя, как товарищ, уминая снег, нерешительно двинулся к сиренам, встревоженно спросил Данил.
Санька молчал, лицо его застыло словно в трансе, руки безвольно повисли по швам. Шаг, другой… Третьего шага Данил сделать ему не дал — так же, как и давеча в кинотеатре, захватил сзади под подбородок, мягко повалил в сугроб, отвесил пару оплеух, макнул лицом в снег… Сашка встряхнулся, помотал головой и ошалело уставился на товарища широко раскрытыми глазами.