— Смотри куда прешь, — раздался смутно знакомый голос и Красавчик очнулся.
Проходя между столами он случайно задел скучающего в одиночестве человека.
— Извини, друг, — сказал Красавчик и заглянул человеку в лицо. Несмотря на голос, показавшийся смутно знакомым, его обладателя сталкер не видел никогда.
Красавчик вышел во двор. Втянул в себя свежий после прокуренного бара воздух. С неба сыпалась влажная пыль.
Сталкер спустился в подвал соседнего дома, заплатил десять долларов и получил ключ от комнаты. Все как положено.
В комнате два метра на два, стояла кровать и тумба. Больше ничего не поместилось.
Сталкер сел, с наслаждением вытянув вперед ноги. Он не успел коснуться головой подушки, как провалился в тяжелый и глубокий сон.
Только под утро, когда внутреннее чутье скомандовало подъем, он вспомнил, где он слышал тот голос, что показался ему знакомым.
— Пошли вон! — рявкнул Грек не хуже снорка.
Ника попятилась. Натолкнулась спиной на Макса и остановилась. Толчок подтолкнул парня. Он поспешил выйти из тесного помещения, увлекая за собой ошалевшую девушку. Она старательно закрыла уцелевшую дверь. Больше для того, чтобы таким образом отделить себя от того, что осталось за спиной. Это удалось лишь отчасти — глубокая трещина змеилась по деревянному полотну.
Что-то говорил Макс, протягивая ей руку с закатанным рукавом, на котором белела повязка. Сидя на перевернутом ящике, обхватив себя руками, качался Краб, не отрывая безумного взгляда от кровоточащих царапин на ногах.
До Ники, наконец, дошло, чего хочет от нее Макс.
— Так ты поможешь, или нет? — настойчиво интересовался он, протягивая ей под нос раненную руку.
Она кивнула и взялась за перевязку. Бездумно раскручивала в обратную сторону полоску, отдирая без всякой жалости в тех местах, где бинт присох к ране. Меняла повязку, а перед глазами стояло только что увиденное.
На грязном полу, под лазом лежал Перец. Куртка на животе разошлась и оттуда, из кровавого месива из плоти и крови, вываливалась наружу серая лента кишечника, тянулась по полу и уходила вверх.
Бешеными глазами на обреченного смотрел Грек. В его руке блестел нож, но он никак не мог решиться.
— Режь, — выдохнул Перец. Он еще дышал.
Резать не пришлось. Послышался шум и вся шестиметровая гирлянда кишечника, сворачиваясь кольцами рухнула на пол, рядом с отпрянувшим Греком. Вот тогда он и заорал "пошли вон!" — страшный, с белыми глазами, блестевшими на залитом кровью лице.
— Отмучился Перец, — тихо сказал Макс, кивком головы поблагодарив ее за перевязку. — Хороший был человек. Когда буду книгу писать, отдельно о нем напишу.