— Че, Герыч? — подсел рядом Губа. — Больно, да?
— Пошел на х..! — заорал тот и снова застонал. Сморщился.
Подсохшие было ссадины и царапину полопались, и по разбитому лицу снова потекли капельки крови. Эти еще, заложники хреновы, пялятся, пялятся. Морды, что ли, никогда разбитой не видели, козлы? Забыли, что такое разбитая морда? Сейчас напомним.
— Че пялишься? — заревел Гера, глядя на амбалистого мордоворота. Тот поспешно опустил глаза. — Че смотрите, суки? Не нравлюсь?
Он оперся ладонью об пол, встал, хотя боль уже разгулялась вовсю. Заложники торопливо отворачивались. Сработал инстинкт: ни в коем случае не смотреть в глаза. Прямой взгляд в глаза — вызов. Не дразни зверя. Каждый надеялся, что пронесет и психопат выберет для вымещения ярости кого-нибудь другого. Главное, не его. Даже школьники перестали шептаться. Сжались. Им впервые за день стало по-настоящему страшно. Окровавленная, пошатывающаяся фигура приблизилась. Сейчас Гера был похож на кинозлодея в последнем, финальном эпизоде. Уже избитый, почти мертвый, но отчего-то все еще полный сил и готовности убивать. Только здесь нет храбреца-героя с безразмерным «питоном», готового разнести чудовищу башку решающим выстрелом.
Гера подошел ближе, ткнул пальцем:
— Ты. Ко мне.
Амбал растерянно оглянулся, все еще надеясь, что террорист имеет в виду кого-то из сидящих рядом. Даже спросил упавшим голосом:
-Я?
— Ты, падло. Глухой, что ли? Плохо слышишь, что ли? Плохо, да?
Гера полез через ряды заложников, наступая на ноги, на руки, не обращая ни на кого ни малейшего внимания.
— Глухой, да?
— Я? — Амбал побледнел, руки у него затряслись. — Нет... Я... Просто не это... Просто не понял...
— Не понял? — Гера наконец прорвался к нему и, широко размахнувшись, ударил прикладом по голове. — Щас поймешь, падло. Щас ты у меня поймешь!
Амбал завизжал, страшно и тонко, как умирающий кролик. Гера же продолжал колотить его автоматом, не особенно разбираясь, куда бьет, приговаривая:
— Щас, падло, ты у меня все поймешь!
— Гера... — нерешительно позвал Губа. Он первый раз увидел приятеля в таком состоянии. Тот перестал что-либо соображать.
На лица заложников, сидящих по соседству, полетели кровавые брызги. Амбал уже даже не визжал. Только мычал что-то, закрывая голову перебитыми пальцами.
— Герыч, ну хватит уже, — снова подал голос Губа. Он, похоже, был напуган не меньше заложников.
Наташа, в ужасе наблюдавшая за избиением, не удержалась:
— Остановитесь! Вы же его убьете! — Девушка вскочила и начала пробираться к Гере. — Остановите его кто-нибудь, — едва сдерживая слезы, бормотала она. — Остановите его.