— Герыч, — вдруг громко и отчетливо сказал тот, что с рассеченной губой, — я тебе говорю, не об этом сейчас надо думать. Прикинь лучше, куда «полкана» девать.
— Отвали, — ответил тот, поднимаясь. Взгляд у тонколицего был отсутствующе-пустым, абсолютно невыразительным.
— Ну, как знаешь, братан, — пробурчал второй.
Глаза тонколицего ни о чем не говорили. По ним невозможно было понять, что сейчас произойдет. Однако он встал, и уже одно это было знаком смерти.
По рядам заложников словно ветер прошел. Какое-то совершенно невнятное волнение. Они будто съежились, вжались друг в друга. Их тела, позы кричали беззвучно: «Не меня! Умоляю, только не меня!»
Гера подошел ближе, остановился, уставился на Наташу:
— Ты. — Девушка подняла взгляд. — Пошли.
— Куда?
— Пошли, сука, пока я те башку не разнес.
Наташа поднялась, оглянулась на остальных заложников, надеясь, что сейчас кто-нибудь что-нибудь скажет и все закончится. Террорист одумается и снова отойдет к двери. А может быть, она проснется дома, в своей постели, и, проснувшись, поймет наконец, что это был всего лишь кошмар. Удивительно похожий на реальность, оставивший в ее душе нестираемый отпечаток, но все-таки сон.
— Кто шевельнется — замочу, — предупредил Губа.
Никто ничего не сказал. Заложники молчали, продолжая смотреть в пол. Некоторые переглядывались между собой, и на их лицах девушка отчетливо видела облегчение.
Гера быстро шагнул вперед и схватил Наташу за волосы, потянул, запрокидывая ей голову. Девушка застонала.
— Пошла, тварь! — На губах террориста появилась холодная змеиная улыбка. Бесстрастно-жестокая. Он передвинул автомат за спину, достал из кармана нож, выщелкнул длинное, серебристо-блестящее лезвие. — Шевелись, сука.
Он потащил девушку к двери.
Наташа все еще на что-то надеялась. Она ждала чуда.
— Наверх, — скомандовал террорист, проводя ей острием лезвия по шее. — И чтобы тихо. Иначе я тебя так изуродую — родная мама не узнает. Уши отрежу и губы. И нос тоже. Поняла?
Наташа промолчала и тут же получила резкий, невероятно болезненный удар по почкам. Она упала на колени, но Гера рывком снова поднял ее на ноги.
— Ты че, сука, язык проглотила? А когда «полкаш» полез — орала громче всех.
Еще один удар. У Наташи поплыло перед глазами. Конференц-зал закачался, начал опрокидываться вправо. Во рту появился солоноватый, вязкий привкус крови. Девушка потеряла бы сознание, если бы не новая вспышка боли в голове. Гера опять тянул ее вверх.
— Поняла или нет?
— Поняла, — едва слышно выдохнула она, понимая с ужасом, что это не смерть. Это хуже смерти.