Встреча со страной праотцев оставила неизгладимый след не только в памяти Самуила Яковлевича, но и в его поэзии. В тот день 21 августа 1912 года в Оллиле он написал одно из самых блистательных своих стихотворений — скорее это маленькая поэма:
Я был в английском легком шлеме
И в сетке, тонкой и сквозной,
А то бы мне и грудь и темя
Прожег палящий южный зной…
Нас было много. Тут был целый
Веселый дружеский ферейн:
Ханани — малый загорелый
И оголтелый Айзенштейн…
Не торопясь, спокойным шагом
Мы долго шли. Но вдруг без слов
Решили всем ареопагом
Найти верблюдов иль ослов.
Ханани, шедший с карабином,
Ханани, храбрый человек,
Дорогу неким бедуинам
И их верблюдам пересек…
«Как поживаешь и откуда?
Я друг твой! Вот тебе рука.
Дай нам до Экрона верблюда
За целых три металика».
Казалось, будет перестрелка
И не уступит бедуин,
Но совершилась эта сделка
Довольно быстро — в миг один…
Итак, мы сели. Боже, боже!
Какой сюрприз, какой испуг,
И сколько криков, сколько дрожи,
Когда верблюд поднялся вдруг…
Потом мы двинулись неслышно
Вдоль по дороге — по пескам.
Как беспорядочно и пышно
Лежали платья наших дам!
Нам было весело сначала,
Хоть и качало нас чуть-чуть.
Но так потом нас закачало,
Что стал нам страшен дальний путь…
Вдали закат вставал, как чудо —
Пылали розы в синеве…
Когда спустились мы с верблюда,
Слегка кружилось в голове.
Потом в гостинице дорожной
Нам блюдо подали маслин,
И чай мы пили невозможный
В стране плодов и сладких вин…
Среди друзей Маршака того периода был Гедеон Моисеевич Немировский, талантливый инженер-химик. Самуилу Яковлевичу он чем-то напоминал отца: близорукий, невысокого роста, небольшая бородка, как у Якова Мироновича, внимательный взгляд. Он был всего на десять лет старше Самуила, а казался старым. Это он настойчиво советовал Маршаку учить английский: почувствовал в Маршаке талант переводчика.