После отъезда родных снова потекла череда друзей, коллег и знакомых, стремящихся отпраздновать спасение и спрыснуть сие мероприятие огненной водой. Ромка Приходько и Сашка Филатов вообще не вылезали у него из дома. Каждый вечер как штык.
На работе, куда Никита не соизволил заявиться, прониклись ситуацией, растрогались, шеф предоставил ему две недели за свой счет плюс к и так затянувшемуся отпуску, а коллеги поочередно устраивали набеги на квартиру Селина. Им тоже пришлось выдавать подкорректированную историю без темы "загула", дабы не уронить лавровый венок "спасшегося страдальца". И не заиметь лишние проблемы по поводу необоснованного прогула. Селин и не подозревал, что у него столько товарищей, приятелей и подружек. Немножко возгордился от собственной популярности. Его даже приглашали на местное телевидение – рассказать об ужасах курортного отпуска, но Никита счел предложение перебором и вежливо отказался. Одно дело травить байки за рюмкой водки, а другое – с экрана телевизора. Не ровен час, заинтересуются… компетентные органы. И замаячит перспектива персонального койко-места в спецлечебнице или продвинутом институте…
Единственным ощутимым плюсом этой кутерьмы было то, что она полностью захватила Никиту и не давала предаваться продолжительным и горьким размышлениям, требующих выбора из двух диагнозов: либо уверовать в собственную "нечеловеческую" природу и ждать, когда на кожу начнет заменять зелено-коричневая чешуя, либо подозревать себя любимого в серьезных психических отклонениях.
Несколько раз под воздействием алкоголя накатывало снежной лавиной желание рассказать близкой душе (…вот хотя бы Петровичу, до чего понимающий мужик, и наливает своевременно, когда нутро просит…) о пережитом – увиденном в пещере, но не получалось. Пока язык работал, что-то сдерживало, запрещало откровенничать, а когда внутренние моральные запреты рушились с грохотом, то обломками засыпало и вербальный аппарат. Посредством языка и гортани донести до "собеседников" нечто внятно уже не представлялось возможным.
Еще денька три минуло. В суете и застольных беседах, основанных на принципах всеобщего взаимоуважения. Что неоспоримо хотя бы потому, что на вопрос "ты меня уважаешь?" перманентно давался лаконичный утвердительный ответ. Так же как и на встречное аналогичное вопрошание. И будущее казалось неопределенно туманным, понятным и малооблачным.
А потом… Селин заметил, что спиртное "забирает" его все меньше. Если в первые дни торжественных попоек по поводу счастливого возращения блудного друга веселье подступало к горлу после второй-третьей рюмки, мировая скорбь наваливалась на пятой, а ноги отказывали на седьмой, то спустя неделю бывший пещерный узник не добирался и до стадии печального мироощущения. Невзирая на увеличивающийся объем потребления спиртосодержащей продукции.