– Джон, с тобой все в порядке? – спросил Сол Харанчек. Как все южане, он говорил немного в нос. Сол был родом из Филадельфии.
Джон молча кивнул.
Девять пар глаз с сомнением уставились на него, но никаких комментариев, однако, не последовало. Собрание пошло своим ходом. Начали с обсуждения учебного плана, потом, что стало уже нормой за последние несколько месяцев, разговор перешел к более насущным проблемам. Волновало всех одно: судьба отдела вообще и судьба каждого из них в частности. Что будет в конце следующего года? В штате состоял один только Сол Харанчек. Будущее остальных представлялось туманным. Ни правительство, ни научно-исследовательские институты, ни благотворительные фонды, ни другие университеты, в которые они обращались, пока не высказали заинтересованности в проекте.
Джон в беседе не участвовал. Учитывая заголовки сегодняшних газет и выражение лиц его коллег, он вообще сомневался, что сможет остаться в науке.
Будущее его семьи было, кажется, еще более неопределенным.
В половине десятого Джон не выдержал. Он сунул в карман телефон, схватил ноутбук, сумку и встал:
– Прошу меня извинить. Я… у меня…
Не закончив фразу, он вылетел из конференц-зала.
Джон шел по коридору. Слезы вскипали на глазах, и он сдерживался изо всех сил. Оставалось только надеяться, что ему не встретится кто-нибудь из студентов. Дойдя, наконец, до кабинета, он открыл дверь, вошел и захлопнул ее за собой.
На столе лежала куча непрочитанных писем. На автоответчике было тридцать одно новое сообщение.
Господи.
И пятьдесят семь новых электронных писем.
Зазвонил телефон. Наоми. Голос ее дрожал от ярости.
– Меня уже затерроризировали звонками. Твоя новая любовница постаралась – раздала номер моего офиса всем, кому только можно.
– Господи, Наоми, она мне не любовница! Ты что, с ума сошла? – завопил Джон, но тут же опомнился. Наоми ни в чем не виновата. Она не заслужила этого. Во всем виноват он, только он. – Прости меня, милая. Я…
Она бросила трубку.
Черт.
Джон набрал ее прямой номер, но линия была занята.
Он с отчаянием взглянул на телефон, на экран компьютера, на голые стены кабинета. Секретарша сложила всю почту на край стола; сверху лежал пакет с надписанным от руки адресом. Внутри прощупывалось что-то твердое. Заинтересовавшись, Джон вскрыл пакет серебряным ножом для разрезания бумаги – подарок Наоми на Рождество – и вытащил два толстых листа картона, скрепленные резинками.
Между ними оказалась фотография Наоми – та самая, что стояла у него на столе. Сделанная в Турции. Та самая, что красовалась теперь на первой полосе USA Today.