У нее пошла кровь изо рта. О господи, она умирает! О господи, нет! Детторе, будть ты проклят, что ты с ней сделал?
– Наоми, милая… Наоми… Наоми…
Она вдруг замолчала.
Кровь шла не изо рта, а из прокушенной губы.
Она повернулась к нему, с трудом фокусируя взгляд, глядя как будто бы сквозь него. От чего так искривилось ее лицо, от боли или от ненависти? Или от того и другого одновременно? Джон никак не мог разобрать.
– Джон. Помоги мне, – прошептала она. – Пожалуйста, помоги. Я не могу сделать… не могу… я не могу… ааааааааааааа…
Ее тело внезапно выгнулось, глаза закатились, она задрожала. Крик не смолкал. Тридцать секунд, минуту, может, еще дольше – Джон не знал. Что с ней? Что происходит? Его мысли метались как бешеные.
Неужели выкидыш? О боже мой!
Он положил руку Наоми на лоб. Ее волосы взмокли от пота.
– Хорошая моя, все будет нормально. Все хорошо. Все пройдет.
Она пробормотала что-то, мотая головой, но Джон не сумел понять ни слова. Что она хочет сказать? Глаза у Наоми были совершенно обезумевшие.
– Милая, успокойся. Успокойся, я прошу тебя. Скажи мне, что с тобой? Что с тобой? Где болит?
Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле, тело опять выгнулось, изо рта вырвался протяжный крик. Она впилась зубами в свою руку, чтобы заглушить боль.
Джон повернулся к водителю:
– Нам нужна скорая. Или… больница, есть здесь больница? Далеко? Мы…
– В Кроули. Десять минут езды. Может, меньше. Там большая больница.
– Едем! Быстрее, я вас умоляю. Как можно быстрее. Все штрафы… я все возьму на себя. Только быстрее!
Стены небольшой комнаты были выкрашены в белый цвет. Занавеска отгораживала ее от приемного покоя отделения экстренной медицинской помощи. Приборы негромко пикали. Ломаные линии на мониторе демонстрировали частоту сердечных сокращений и другие жизненно важные показатели.
Наоми лежала на обтянутом кожей смотровом столе. Джон стоял рядом и с тревогой вглядывался в экран, где отражались данные электроэнцефалограммы. Яркий флуоресцентный свет придавал ее бледному лицу мертвенный оттенок. Сейчас Джону, обезумевшему от волнения, было уже все равно, потеряют они ребенка или нет. Лишь бы с Наоми все было в порядке. Больше он ничего не просит. И он ничем, ничем не мог ей помочь!
Белые полки были уставлены пузырьками, бутылочками, шприцами в пластиковых упаковках. В воздухе витал запах дезинфицирующего средства. Медсестра в голубой пижаме устанавливала капельницу.
– Систолическое восемьдесят. Повышается, – произнесла вторая.
Наоми растерянно посмотрела на Джона. Боль то отпускала ее, то возвращалась снова, и она опять начинала кричать и корчиться в судорогах.