– Нормально, – тихо произнесла Наоми. – Я буду рада, когда… – Она попыталась улыбнуться, но горло перехватило. Нервный спазм. Ее глаза были широко распахнуты. Иногда они были зелеными, иногда карими, сейчас Джону показалось, что они и карие, и зеленые одновременно. Вместо улыбки на ее лице появилось сомнение.
– Я тоже, – сказал Джон. – Я тоже буду рад, когда…
Когда – что? Когда закончится это невыносимое ожидание? Когда дети появятся на свет и мы наконец узнаем, что на самом деле сделал Детторе? Когда мы поймем, как мудро поступили?
– Что они теперь делают? – спросила Наоми.
– Ждут.
Джон поднялся. Операционная постепенно наполнилась людьми в зеленых пижамах и масках. Некоторые разговаривали и смеялись, как будто на вечеринке. Он попытался определить, кто из них кто. Главный акушер, второй акушер, педиатр, помощница акушера, анестезиолог, помощник анестезиолога, медсестры. Мощные бестеневые лампы освещали огромный голый живот Наоми. На многочисленных мониторах мигали какие-то линии и цифры.
Анестезиолог Эндрю Дейви, очень основательный, но всегда бодрый и веселый, дотронулся до живота Наоми кусочком ваты:
– Вы чувствуете это, Наоми?
Она покачала головой.
Он слегка кольнул ее каким-то маленьким заостренным инструментом:
– А это?
Она снова покачала головой.
Он взял распылитель и резко брызнул сначала на область желудка, потом по обе стороны от пупка. Наоми не пошевелилась.
– Прекрасно. – Анестезиолог обернулся к акушеру: – Все в порядке.
Главному акушеру больницы графства Десу Холбейну было лет сорок пять. Это был крупный серьезный мужчина в очках, с темными волосами и очень короткой стрижкой. Он напоминал скорее доброжелательного банковского клерка. Как и все остальные, Дес Холбейн ничего не знал о том, что Джон и Наоми побывали в клинике Детторе. Но последние семь месяцев он здорово поддерживал их и всячески старался поднять им настроение. Особенно Наоми.
Джону казалось, что за это время кабинеты врачей, клиники и больницы стали неотъемлемой частью их жизни.
Беременность Наоми протекала тяжело. Джон прочитал все, что только мог найти, о двойной матке. Они без конца задавали себе один и тот же вопрос, снова и снова возвращаясь к нему: почему доктор Детторе ничего не сказал им об этой аномалии? И почему он пересадил два эмбриона?
И почему доктор Розенгартен не разглядел, что у Наоми будут близнецы? Впрочем, ответ на этот вопрос был. Джон задал его Десу Холбейну, и тот сказал, что на маленьком сроке, если не знать при этом о двойной матке, такое вполне могло случиться. Кроме того, мальчик в тот момент мог повернуться, и его заслонила девочка, и к тому же доктор Розенгартен торопился.