— Я очень хочу вернуться, — серьезно сказал Хосе. — Но только мой город называется Пирипири, и ты это знаешь.
Энди рассмеялся:
— Ну не кипятись. Я же просто немного картавлю… Черт, какая жара. Тебе дать бутылочку «пепси»? А то мы пили-пили, но так и недопили…
Он с гоготом исчез в глубине люка.
Момент был упущен. Растерявшись, Родэк опустил кинжал. Но и чужак не пытался нападать. Он был, пожалуй, растерян еще больше, чем Родэк. И тот понял это первым.
— Чего стоишь? Давай, как вы это называете… стреляй снова.
Чужак поколебался секунду, потом отбросил металлический предмет, прятавшийся в его ладони. Сказал низким, странно знакомым голосом:
— Я не буду в тебя стрелять.
Родэк быстро шагнул к нему, подвел к светящейся оранжевой полосе. Белый мраморный куб, на котором стоял знак Радуги, казался в ее свете желто-шафрановым. А загорелое лицо чужака, наоборот, сделалось светлым.
— Дени?
Нельзя сказать, что они были хорошо знакомы: люди Крепости не заводят друзей среди Летучего Народа. Но когда в училище привели экипаж нескольких турбокондеров — продемонстрировать им военную силу Крепости, то именно Родэк был сопровождающим Дениса.
— Что ты здесь делаешь? — давая волю гневу, воскликнул Родэк.
— Хотел разобраться… как светится эта штука.
Денис с непринужденной улыбкой похлопал по оранжевой полосе Знака.
— Пойдем.
Родэк почти вытащил его из комнаты. Быстро заговорил:
— В эту комнату запрещено входить вдвоем. Ясно? За нарушение меня могут изгнать из Крепости.
— А меня?
— А тебя казнят, и это без всяких «может быть». Еще ни один чужеземец не совершал такого кощунства.
На лице Дениса явственно отразилась паника.
— Но я не знал! Вы же никогда не объясняете прямо! Сказали бы, что это связано с вашей религией, что это святыня.
— Это тебя не оправдывает. Между прочим, входить в нежилой дом тоже запрещено, хотя это и меньшее преступление.
— Я не понимаю. Ведь ваши правители сами сказали, что мы можем заходить куда угодно, даже если хозяев сейчас нет…
— Здесь хозяев не будет уже никогда. Вся семья погибла, защищая Крепость, и этот дом — память о них.
Денис глухо произнес:
— Понятно. Кажется, я совершил осквернение могилы…
Они подошли к двери. Родэк вдруг коснулся лица Дениса и что-то прошептал.
— Теперь тебя не заметят дозорные, — разъяснил он.
— Ты собираешься меня спасти?
— Да.
— Но почему? Ведь я…
— Ты не стал стрелять, когда узнал меня. Это во-первых. — Родэк отвернулся, и закончил уже тише, словно для себя: — А во-вторых, мне сегодня объяснили, что любой закон можно понимать по-разному.