План был хорошо просчитан, ей даже сделалось слегка стыдно, особенно когда план ее сработал. Малком ухаживал за нею несколько месяцев, до ее шестнадцатилетия, а в день рождения сделал ей предложение. Шестнадцать лет, безумно влюбленная и – безумно счастливая. Она перестала думать о том, что попросту купила своего мужа. В конце концов, никто его не тянул за руку. Он получал то, чего хотел сам. Как и она. Она была убеждена, что Малком испытывает к ней теплые чувства, а со временем полюбит ее так же, как и она его. Таким образом, все было бы замечательно, если бы не проклятые англичане!
Они вмешались. Ее братья пытались вмешаться тоже. Она узнала, к своему удивлению, что они лишь из сочувствия разрешили помолвку, полагая, что до восемнадцати лет она еще десять раз переменит решение. Раньше же выйти замуж ей просто не позволят. Она их надула, и с конца войны, каждый раз приходя из плавания, братья пытались уговорить ее забыть о Малкоме и выбрать другого мужа. Тем более, и предложения ей были. Приданое тянуло сильным магнитом. Ну а она сама, с удовольствием отмечая приятные перемены в своей внешности за последние несколько лет, оставалась верной своей первой и единственной любви, хотя все труднее становилось найти оправдание, почему за четыре прошедших с войны года Малком не вернулся и не женился на ней. Наверное, причина была веская. Сегодня она ее узнает. Она выйдет за него замуж прямо здесь, в Англии.
– Вот его домик, девочка.
Джорджина взглянула на ухоженный аккуратный домик с белыми стенами и красивыми розовыми кустами вокруг. Она нервно потерла руки и не двинулась с места, хотя Мак попытался помочь ей сойти с лошади. Она так была погружена в свои мысли, что не могла припомнить, как они остановились у церкви и получили объяснение, где живет Малком.
– Может быть, его нет дома?
Мак ничего не сказал, только терпеливо держал наготове руки, чтобы помочь ей сойти с лошади. Из трубы шел дым. Дом был обитаем. Джорджина кусала губы, наконец, расправила плечи. В конце концов, что ей было нервничать? Она выглядела прекрасно. Она выглядела значительно лучше той, какой Малком помнил ее. И ему наверняка будет приятно, что она сумела его разыскать.
Она позволила Маку снять себя с лошади и последовала за ним к дому по дорожке из красного кирпича. Приостановилась, чтобы унять сердцебиение, но Мак этого не принял во внимание. Он постучал в дверь. Она открылась. На пороге стоял Малком Камерон. Черты его немного стерлись из памяти, но Джорджина сразу узнала его – он почти не изменился за прошедшие годы. От глаз бежало несколько морщин – как у всех моряков, но иных изменений она не заметила. Даже не верилось, что ему двадцать четыре года. Он стал выше ростом. Он стал значительно выше – футов шесть, не меньше, как тот Джеймс… Боже мой, почему она снова о нем вспомнила? Малком, правда, не раздался в плечах и не прибавил в весе. Он был таким же стройным и худощавым, как и раньше, и это ему очень шло. Именно сейчас она меньше всего на свете испытывала головокружение от вида широких плеч и мускулистых рук.