— А не в том ли дело, что другие сотрудники больницы сочли ваши меры излишне жестокими?
— Что вы имеете в виду?
— Разве персонал не подавал жалоб, в частности, на насильственное кормление Лисбет Саландер?
— Вполне естественно, что ситуацию можно оценивать по-разному. Тут нет ничего необычного. Но кормить ее насильно было затруднительно, поскольку она оказывала яростное сопротивление…
— Поскольку отказывалась принимать психотропные средства, делавшие ее тупой и пассивной. Она ела без проблем, когда ее не накачивали наркотиками. Разве лечение не пошло бы успешнее, не начни вы сразу применять насильственные меры?
— Прошу прощения за прямоту, фру Джаннини. Но я все-таки врач. Я подозреваю, что моя медицинская компетентность несколько выше вашей. Уж предоставьте мне решать, какие медицинские меры следует применять.
— Вы правы, доктор Телеборьян, я не врач. Однако я здесь не полностью некомпетентна. Наряду со званием адвоката у меня имеется законченное психологическое образование, полученное в Стокгольмском университете. В моей профессии эти знания необходимы.
В зале суда воцарилась полная тишина. Экстрём с Телеборьяном растерянно уставились на Аннику Джаннини, а она неумолимо продолжала:
— Разве не правда, что ваши методы лечения моей подзащитной привели потом к сильным противоречиям между вами и вашим руководителем, тогдашним главным врачом Юханнесом Кальдином?
— Нет… это неправда.
— Юханнеса Кальдина уже несколько лет как нет в живых, и он не может свидетельствовать на данном процессе. Но у нас в суде присутствует человек, неоднократно встречавшийся с главным врачом Кальдином, — мой помощник Хольгер Пальмгрен.
Она обратилась к нему:
— Вы могли бы рассказать, как это получилось?
Хольгер Пальмгрен откашлялся. Он по-прежнему страдал от последствий инсульта, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы говорить разборчиво.
— Меня назначили наставником Лисбет, когда ее отец нанес столь тяжкий вред здоровью матери, что та стала инвалидом и больше не смогла заниматься дочерью. Она получила неизлечимые повреждения головного мозга, и у нее неоднократно делались кровоизлияния в мозг.
— Вы говорите об Александре Залаченко?
Прокурор Экстрём с пристальным вниманием наклонился вперед.
— Совершенно верно, — ответил Пальмгрен.
Экстрём кашлянул.
— Попрошу отметить, что мы касаемся темы, подлежащей строжайшей секретности.
— То, что Александр Залаченко в течение ряда лет жестоко избивал мать Лисбет Саландер, едва ли является тайной, — сказала Анника Джаннини.
Петер Телеборьян поднял руку.
— Дело обстоит не совсем так просто, как его представляет фру Джаннини.