Пила она медленно, ни с кем не разговаривая и не затевая ссор. Помимо алкоголя ее, похоже, занимала только игра с карманным компьютером, который она периодически подключала к мобильному телефону. Харри несколько раз пытался с ней заговаривать, но натыкался на мрачное молчание. Общения она, казалось, избегала. В некоторых случаях, когда в баре оказывалось слишком много народу, она перемещалась за столик на улице, а иногда уходила в итальянский ресторан, двумя дверьми дальше, ужинала, а потом снова возвращалась к Харри и заказывала «Талламор Дью». Около десяти вечера она обычно покидала бар и, покачиваясь, удалялась в северном направлении.
В тот день она пила больше и быстрее обычного, и Харри уже начал за ней приглядывать. Примерно за два часа она влила в себя семь стаканов любимого напитка, и он решил больше спиртного ей не давать. Но еще не успев воплотить свое решение в жизнь, он услышал грохот и увидел, что она упала со стула.
Харри поставил стакан, который в этот момент протирал, обошел стойку и поднял девушку. Та посмотрела на него с возмущением.
— Думаю, тебе уже хватит, — сказал он.
Она посмотрела на него мутным взглядом и на удивление твердым голосом ответила:
— Думаю, ты прав.
Опершись рукой о стойку, она выгребла из нагрудного кармана купюры и двинулась к выходу, качаясь на ходу. Харри мягко придержал ее за плечо:
— Подожди минутку. Может, тебе лучше пойти в туалет, удалить излишки и еще немного посидеть в баре. Мне не хочется отпускать тебя в таком состоянии.
Она не стала протестовать, когда он повел ее в туалет, и последовала его совету, сунув два пальца в рот. Когда она вновь появилась в баре, Харри налил ей большой стакан содовой. Она опустошила стакан и рыгнула. Харри налил ей еще стакан.
— Завтра тебе придется туго, — сказал он.
Она кивнула.
— Это не мое дело, но на твоем месте я бы пару дней воздержался от спиртного.
Она снова кивнула. Потом пошла обратно в туалет, где ее опять вырвало.
Примерно через час ее взгляд прояснился настолько, что Харри решился ее отпустить. Она покинула бар на ватных ногах, дошла до аэродрома и побрела по берегу, вдоль лодочной станции. Бродила Лисбет примерно до половины девятого, пока земля наконец не перестала качаться у нее под ногами. Только после этого она вернулась в гостиницу, у себя в номере почистила зубы, сполоснула лицо и переоделась, а потом спустилась в бар гостиницы и заказала чашку черного кофе и бутылку минеральной воды.
Молча сидя возле колонны и не привлекая к себе внимания, Лисбет изучала посетителей бара, например парочку лет тридцати, поглощенную тихой беседой. Женщина была в светлом летнем платье. Мужчина под столом держал ее за руку. Через два столика от них сидела темнокожая семья: он — с седеющими висками, она — в красивом платье, пестрящем золотистыми, черными и красными красками. У них было двое детей младшего школьного возраста. Лисбет отметила группу бизнесменов в белых рубашках и галстуках, которые пили пиво, повесив пиджаки на спинки стульев. Вот компания пенсионеров — наверняка американских туристов: мужчины в бейсболках, теннисках и свободных брюках, женщины в фирменных джинсах, красных топах и с солнечными очками на шнурках. Потом Лисбет обратила внимание на мужчину в светлом льняном пиджаке, серой рубашке и темном галстуке, который зашел с улицы, взял в рецепции ключи, а затем направился к бару и заказал пиво. Она сидела в трех метрах от него и пристально его разглядывала, когда он вынул мобильный телефон и заговорил по-немецки.