Однако подпись премьер-министра означала, что «Секция» стала юридически признанной структурой. Ее первый годовой бюджет не превышал 52 000 крон. Столь скромный бюджет сам Гульберг считал гениальным ходом — в результате создание «Секции» представало просто пустяковым делом.
На практике же подпись премьер-министра означала, что тот согласился с необходимостью наличия группы, которая бы отвечала за «внутреннюю проверку сотрудников». Подпись могла, однако, толковаться и в том смысле, что премьер-министр дал добро на создание группы, которая бы отвечала за проверку «лиц, требовавших особо деликатного подхода» и за пределами Службы безопасности, например самого премьер-министра. Последний момент как раз потенциально и мог создать политические проблемы.
Эверт Гульберг констатировал, что «Джонни Уокер» у него в стакане закончился. Особой склонности к алкоголю Гульберг не питал, но позади остались длинный день и долгая дорога, и он подумал, что на нынешнем этапе его жизни не имеет никакого значения, выпьет он один стакан виски или два. А значит, при желании вполне можно повторить, и он налил себе еще из миниатюрной бутылочки «Гленфиддиш».
Самым деликатным из всех дел было, разумеется, дело Улофа Пальме.
День выборов 1976 года Гульберг помнил в мельчайших подробностях. Впервые в современной истории Швеция получила буржуазное правительство. К сожалению, премьер-министром стал Турбьёрн Фельдин, а не Йёста Буман — человек старой школы, куда больше подходивший для этой должности. Но главное, Пальме потерпел поражение, и Гульберг мог вздохнуть с облегчением.
Соответствие Пальме должности премьер-министра являлось предметом не одного разговора за обедом в самых тайных коридорах ГПУ/Без. В 1969 году Пер Гуннар Винге был отправлен в отставку после того, как обвинил Пальме в принадлежности к агентам русской шпионской организации КГБ. В «Фирме» точка зрения Винге разделялась многими, но, к сожалению, во время своего визита в провинцию Норрботтен он взялся открыто обсуждать этот вопрос с губернатором Рагнаром Лассинатти. Тот дважды поднял брови, а потом проинформировал объединенную администрацию министерств, в результате чего Винге было велено явиться для индивидуальной беседы.
К досаде Эверта Гульберга, вопрос о возможных русских контактах Пальме так и остался без ответа. Несмотря на упорные попытки выяснить правду и отыскать решающие улики — the smoking gun,>[13] «Секция» не смогла обнаружить ни малейших доказательств. В глазах Гульберга это являлось свидетельством не столько невиновности Пальме, сколько его особой ловкости и ума, благодаря которым он не совершал ошибок, свойственных другим русским шпионам. Год за годом Пальме продолжал от них увертываться. В 1982 году, когда он вновь стал премьер-министром, вопрос опять приобрел актуальность, но прогремел выстрел на Свеавеген,