— И в лес она потому убежала, что ей так стало нехорошо? — не сдавалась Татьяна.
— Ты была последняя, кто ее видел. А это, знаешь ли, подозрительно… Будешь дурой — найду за тобой грешки, и запорют тебя как скотину, до смерти, — страшным шепотом пригрозил Забалуев.
— Вот ты где, мерзавка! — раздался рядом голос неожиданно вернувшейся Долгорукой. — Ищу тебя по всему дому! Где Лиза?! А, Андрей Платонович, что же вы, однако, не уехали?.. Ну, Танька, что молчишь, точно воды в рот набрала?!
— Не знаю, барыня, — пробормотала Татьяна, опуская глаза под злым взглядом Забалуева.
— Как это — не знаешь?! Андрей Платонович сказал, что ей дурно сделалось. Почему она не в постели, коли так?
— Не сердитесь, барыня! Знаю, дома она была, а потом я вдруг в окно увидела, как она но двору пробежала, да и в лес!
— В лес?! Как в лес? Какой такой лес? С какой стати — в лес? А ты почему за ней не побежала, негодная?!
— Да я побежала, но не угналась.
— Ох, Татьяна, — погрозила ей кулаком Долгорукая. — Совсем ты от рук отбилась! Барышню догнать поленилась.
— Случись что с Лизаветой Петровной, — с горячностью поддержал ее Забалуев, — с тебя такой спрос будет, дура! Да при другой-то хозяйке ты бы навоз носила с утра до вечера. Выпороть ее надо прилюдно!
— А Андрей где? — продолжала допрос Долгорукая. — Соня?
— Софья Петровна спать легли, а Андрей Петрович с мужиками по лесу пошли — искать будут.
— Ну, вернись она только! — нахмурилась Долгорукая. — Раз Андрей ищет, значит, найдут.
— А если мне к поискам присоединиться? — предложил Забалуев.
— Не жениховское это дело — беглую невесту возвращать, — отказалась от его помощи княгиня. — Вы, Андрей Платонович, успокойтесь, поезжайте домой. Найдем мы Лизоньку. Найдем!
Долгорукая еще раз простилась с Забалуевым и вернулась в дом. Еще не хватало, чтобы вся округа знала, что ее дочь, как бездомная, по лесу рыскает! Совсем, видать, у девчонки, мозги повернулись — вот до чего любовь-то доводит, окаянная! Мария Алексеевна не сомневалась — Андрей с мужиками беглянку отыщут, и уж тогда глупой не поздоровится. «Я с ней сама разберусь — думала княгиня. — Под венец пойдет смирная и кроткая. Я ее научу мать уважать и устоев держаться. А все папенька ее — узнаю картину. Тоже был ходок — мечтал да придумывал!»
Разогреваясь от этих мыслей, Мария Алексеевна впала в такой раж, что прислуге досталось от нее — что не быстро узел на шляпке развязался, что застежки на корсете скользят, что не сразу пеньюар подали да чепец, кажется, несвежий! Девушки носились, не чуя под собой ног, но угодить барыне так и не смогли. Вконец разойдясь, Мария Алексеевна надавала им пощечин и прогнала с глаз долой. Потом она в сердцах забралась поглубже под одеяло и затихла.