— Пока мы помним его… — Владимир неожиданно улыбнулся. — Когда отец по утрам заходил в мою комнату, то всегда делал вид, будто что-то там забыл.
— А когда задумывался — чертил пальцем по столу.
— Да-да, — кивнул Владимир. — Я всегда старался угадать, что же он там такое чертит. А когда к нему приходили хорошие известия, отец делал вид, что ничего не произошло…
— Хотя мы давным-давно обо всем догадались!
— И целый день ходил с загадочным видом.
— А помните, как он сердился на нас, когда мы были детьми?
— Конечно! Сначала ругал за разные шалости, а потом присылал в знак примирения эклеры, которые пекла мастерица Варвара. И я частенько бедокурил только ради них.
— Мне кажется, я съела целую тысячу этих пирожных!
Они вдруг разом замолчали.
— Мама говорила — ангел пролетел, — сказал после долгой и светлой паузы Владимир.
— Это Иван Иванович…
— Не смейте! Отец умер — его больше нет! Я один, совсем один!
Корф вложил столько ярости в эти слова, что Анна отшатнулась от него, но все же быстро взяла себя в руки.
— Мне следует оставить вас с ним.
— Да, уходите! Сейчас же! — закричал Владимир.
Анна не стала спорить. Она оглянулась уже издалека, из-за деревьев, и увидела, как Владимир зарыдал и упал на колени перед могилой отца.
— Господи, прости его! Иван Иванович, простите его — он просто боится любить, — прошептала Анна и быстро направилась в дом.
В коридоре ее остановила Полина. Она была слегка веселой после поминок, которые потихоньку устроили дворовые, и на лице ее читалась готовность к содействию и столь намеренное сочувствие, что Анне захотелось немедленно уйти, но Полина настойчиво преграждала ей дорогу.
— Что тебе, Полина? — сдержанно спросила Анна, понимая, что избежать разговора не удастся.
— Я видела, вчера Оболенский пожаловали. Не скупись, подруга, — замолви за меня словечко перед Сергеем Степановичем. Пусть он мне прослушивание устроит. На актерку. В императорский театр.
— Я не уверена, что он согласится, да и время неподходящее — траур у нас.
— А ты попробуй, уговори! А взамен я тебе про каждый шаг Карла Модестовича рассказывать буду!
Вот те крест! Он-то считает, что я на его стороне и ничего не заподозрит.
— Я подумаю, — кивнула Анна, лишь бы разойтись с ней.
Тем не менее, Полина ее слова восприняла за согласие, обрадовалась и побежала поискать платье получше. Анна укоризненно покачала головой и поднялась к себе. Сняв в своей комнате накидку и капор, она прошла в библиотеку, где застала Оболенского.
Сергей Степанович приехал давеча к вечеру и был сражен известием о смерти друга. Оболенский приехал, отвечая на настойчивую просьбу Михаила, чувствовавшего свою вину перед Анной за сорванное в Петербурге прослушивание, и на приглашение барона, который звал его на премьеру. «Анна будет играть Джульетту, и ты еще раз сможешь насладиться необыкновенным талантом этой жемчужины, которая должна сиять в короне императорской сцены», — писал ему барон Корф.