Фирменная пудреница (Бестужева-Лада) - страница 4

Это, надо думать, реакция на «типичную смерть банкира». Справедливо. Что посеешь, то и пожнешь.

– Я тебя встречу, когда вернешься. Хотя нет, это опасно. Тебя встретит мой приятель – голубой «Москвич» с двумя дверцами. Зовут Олегом.

– «Москвича»?

– Приятеля, идиотка!

Иногда хваленая Асина выдержка все-таки дает сбой. Пустячок, а приятно.

– А как я его узнаю?

– Он сам к тебе подойдет и скажет, что от меня. Поняла?

Умиротворенная, она сунула мне клочок бумаги, на котором были написаны имя, фамилия и телефон того типа в Париже, с которым мне надлежало встретиться. Читаю-то я по-французски свободно, но вот с разговорной речью много хуже: я не практиковалась лет пятнадцать, с тех пор как проходила преддипломную практику в «Интуристе». А вдруг двух слов связать не смогу? Этими сомнениями я поделилась с Асей, которая тщательно расчесывала вынутый из сумки белокурый парик.

– Ерунда! – отмахнулась она. – Я по-французски вообще ни в зуб ногой. Справишься. В крайнем случае объяснишься по-арабски, там алжирцев, говорят, пол-Парижа.

У нее все легко и просто.

Самый тяжелый, с моей точки зрения, момент – объяснение с мужем – прошел на редкость миролюбиво. С его стороны. По-видимому, магическое действие слова «халява» продолжалось. Мужа, правда, насторожила такая щедрость Аси, но, поразмыслив, он решил, что лучше подарить деньги ближайшей подруге, чем отдать их абсолютно чужому туристическому агентству. Да и вообще…

– Да и вообще тебе полезно проветриться. Может быть, перестанешь меня пилить с утра до вечера. Людей посмотришь, себя покажешь… Только… как ты собираешься лететь по чужому паспорту? Переклеишь фотографию?

– Нет, – объяснила я, – надену парик и очки.

– Ну-ну, – хмыкнул мой повелитель, и на сем беседа плавно перетекла в обсуждение второстепенных деталей. Что взять с собой и что купить в Париже. Вторую часть я обсуждала вяло, твердо решив, что привезу обратно столько денег, сколько смогу. Куплю там парочку сувениров – и все.

На следующий день я отправилась в институт, чтобы предупредить начальство. По закону свинства, мой шеф мог испытать крайнюю нужду в моем присутствии на работе именно тогда, когда я физически была не в состоянии это сделать. Официальная версия была разработана крайне примитивно: в течение нескольких дней мне якобы нужно полежать в больнице. Так, небольшое обследование, то да се, но позарез. Начальник, кажется, предположил, что в больнице я пробуду от силы один день, а остальное время буду отлеживаться дома, – но тут уж я не виновата. Когда женщина заговаривает о нездоровье, мужчины почему-то предполагают прежде всего одну нехитрую операцию. Стала бы я отпрашиваться из-за такой ерунды! Если бы, не приведи господи, и довелось бы, то докладывать об этом шефу я бы уж точно не стала.