– Но как же ты?
– Надо помочь Северину и Никите.
Глеб вгляделся в ночную тьму, и тут молния ударила в большой старый дуб у подножья кургана, на мгновение осветив все кругом. Но дерево не загорелось, а тяжело, медленно, как старик, опускающийся на стул, раскрылось.
В середине дуба, освещенный странным синеватым сиянием, висел длинный массивный предмет, напоминающий не то палицу, не то огромный каменный топор. С коры дерева срывались маленькие молнии, воздух искрил, и казалось, топор окружен причудливой серебристой сетью. Глеб увидел, как Северин медленно, осторожно скользнул к дубу, и серебристая завеса разошлась перед ним. Глеб услышал гул множества голосов. Здесь стоны смешивались с криками ярости, словно шла великая битва.
«Да будет славно русское воинство!» – различил он чей-то клич и вдруг понял, что на миг приоткрылась дверь в то, что древние скандинавы называли Вальгаллой – небесным чертогом, где пируют павшие в бою воины. Перун – бог воинов, и в мире его вечно жива память обо всех великих битвах.
Глебу стало страшно, когда он подумал, сколько мощи в Секире старого бога. Нужно ли выпускать ее в мир? Удастся ли справиться с ее разрушительной силой?
Но Северин уже схватил топор и описал круг над головой, молния сорвалась с небес и ударила в подножие кургана, осветив тело Никиты и съежившегося у подножия человека в черном штурмовом комбинезоне. Глебу казалось, что тело друга растет на глазах, увеличиваясь в размерах. Волосы у него на голове зашевелились, а руки стало покалывать от легких уколов тока. Он буквально ощутил, как от дуба расходятся волны чудовищной силы, от которой гнутся деревья и приникает к земле трава. Старый бог жаждал пробуждения. И крови.
Съежившийся у подножия человек издал вопль ужаса и, дав несколько выстрелов, вслепую, не разбирая дороги бросился в лес.
Нападающие в панике отступили.
Северин огляделся, словно недоумевая, куда делись враги, или пытаясь отыскать себе новых. На один бесконечно долгий миг Глебу показалось, что сейчас он бросится на друзей, ослепленный кровью и жаждой убийства.
– Северин! – окликнул его Глеб. – Северин!
Друг замер. Постепенно темная муть уходила из его глаз, и в них появлялось узнавание.
– Я… – Он осторожно опустил секиру на землю и вдруг заметил Арину.
Семен Николаевич положил девушку на краю раскопа, на свою куртку. Она казалась сломанной куклой с белым-белым лицом, словно слезами, залитым дождем. Смерть сделала ее лицо особенно торжественным, и сейчас нельзя было отвести от него взгляд.
– Какая она красивая! – вдруг выдохнула Динка и громко, по-детски, всхлипнула и некрасиво вытерла нос рукой.