— Это нечестно.
— На войне и в любви все честно, — поставил точку Станден, поднимаясь с корточек. Беря Грейс за руку и направляя их шаги в сторону двери, он добавил: — Свою войну, Хью, как и любую другую, ты выиграешь только в том случае, если будешь подчиняться приказам, своевременно идти в наступление и тщательно окапываться.
Закрыв дверь, когда Хью снова стал протестовать, Станден несколько мгновений в молчании смотрел на Грейс. Он стоял спиной к свету, и она не могла по его лицу определить, о чем он думает, однако его застывшая поза говорила о раздражении, виновницей которого она себя почему-то ощущала.
— Простите меня, — промолвила Грейс, опуская взор на богатый рисунок персидского ковра, покрывающего пол в холле.
— За что? — спросил Станден. — Вы жалеете, что отвергли предложение Дю Барри?
— Нет, ваша светлость. Я не стану хуже спать из-за этого решения. Просто мне все время кажется, что ваша жизнь была бы… проще, если б не хлопоты, связанные со мной.
— Проще, Грейс? — и он фыркнул. — Напротив, если б не вы, жизнь казалась бы мне бесконечно скучной. Нет, нет, не стоит еще раз извиняться, — добавил он, когда она подняла к нему лицо и облизнула губы, собираясь, видимо, что-то сказать.
Это непроизвольное движение ее языка поглотило все внимание герцога; его нестерпимо жгло одно-единственное желание: поцеловать девушку. Такого сильного желания поцеловать не вызывала в нем еще ни одна женщина, но он знал, что сейчас у Грейс не подходящее для этого настроение. Один неверный шаг с его стороны мог разрушить все его шансы. Собрав волю в кулак, он удержался от того, чтобы заключить ее в свои объятия, хотя не смог противостоять потребности прикоснуться к ней.
— Идите напишите письмо матери Хью, — предложил он, нежно проводя тыльной стороной ладони по щеке Грейс. — Или еще одну едкую статью, бичующую поразительную человеческую бесчувственность.
Когда он отнял руку от щеки Грейс, в ее сердце не осталось никакой надежды, что герцог поцелует ее. Внезапно она почувствовала, что на глаза навертываются слезы разочарования. Как же глупо и самоуверенно было ожидать, что он ее поцелует. Вероятно, это менее всего могло входить в его намерения.
Он снова дразнил ее, как старший брат мог бы дразнить свою младшую надоедливую сестренку. Несмотря на чувство обиды, заполнившее ее сознание, она понимала, что должна ответить что-нибудь. Уцепившись за его последнюю фразу, Грейс сказала:
— Может быть, и напишу, ваша светлость. Но вас не отличает бесчувственность, которая так часто встречается у представителей вашего пола.