Пораженная, она поймала его взгляд и в нем прочитала такие же неуправляемые желания, жажду, какую испытывала сама.
Одергивая себя, она подумала: ведь не может быть, что герцог желал обольстить ее. Станден ведь нездоров. Повторяя эти слова словно заклинание, чтобы справиться с подававшими голос неуместными чувствами, она, как ей представлялось, по-матерински стала расстегивать пуговицы на его пижамной рубашке. Но из-за дрожи в пальцах ей никак не удавалось справиться с этой нехитрой операцией, и она не смела взглянуть герцогу в глаза. Словно парализованная внутренней борьбой между желанием и приличиями, она вдруг отняла руки от теплой ткани, сцепила пальцы и попыталась восстановить нормальный ритм дыхания. Без толку. Пальцы сами тянулись прикоснуться к его телу.
Взяв обе ее руки, он сказал:
— Не хочу быть очередным объектом для проявления милосердия.
— Это вовсе не так, — огрызнулась она, стараясь высвободить пальцы. — Когда я прикасаюсь к вам, я вовсе не представляю себя доброй самаритянкой.
Но она тут же пожалела о том, что произнесла эти слова слишком резким тоном, потому что Станден сделал резкий вдох и сказал:
— Это совсем нехорошо.
Она испугалась, что он не желает, чтобы она вообще дотрагивалась до него.
— Это неприлично, — задумчиво сказал Станден.
— Нет, — ответила она.
Она уже больше не знала, что прилично и что неприлично. Она хотела Алана. Нет, не совсем так: она хотела его, но только если это никоим образом не унизило бы его. Собрав все мужество, она, наконец, сказала:
— Если возникнет угроза для вашей репутации, вы можете крикнуть; Лэтхэм, несомненно, защитит вашу честь, если я перейду границы приличий.
Герцог, похоже, слишком устал, чтобы возражать, но пробормотал все же:
— Вы прекрасно знаете, что речь не идет о моей репутации.
— Я вам доверяю, Алан, — ответила она. — Почему же вы не доверяете мне? Я хочу помочь вам, а не заставлять… совершать благородные поступки.
Решив, что не станет относиться к нему как к овечке из отцовской паствы, она распахнула мягкую рубашку на его груди и увидела большие очаги красной сыпи, которая действительно выглядела как пчелиные укусы.
— Ах ты, Господи, — вздохнула она с сочувствием. — Если б я не приехала сюда…
— Не говорите так, Грейс, — повелительно сказал Станден. — Если б не вы, кто бы позаботился обо мне?
— Если б не я, с вами было бы все в порядке, — ответила девушка чуть не плача. И пробормотала, закрыв глаза: — О, я не могу этого вынести.
— Что, я так плохо выгляжу? — с обидой спросил он.
Это заставило ее открыть глаза. Его могучая грудная клетка с мягкими рыжеватыми волосками выглядела, даже несмотря на сыпь, великолепно. Так она об этом ему и сказала. Сама не ожидая от себя такого комплимента, она вдруг зарделась и поспешила объяснить, что она имела в виду: