— Прошу вас принять во внимание, что взгляды, отраженные в моей книжке, сформировались у меня задолго до нашего знакомства с герцогом Станденским.
Ответом ей было лишь нечленораздельное «пфф», потому что члены Совета либо тасовали бумажки, либо что-то писали на листах пергамента.
Подавшись вперед, Грейс сказала:
— У меня будет неспокойно на душе, пока вы не скажете мне, что ему не придется отвечать за мою глупость.
— Глупость? — вопросил ее «враг», вставая со стула. Подойдя к Грейс, он посмотрел на нее через монокль. — Вы намереваетесь отречься от ваших мыслей?
Глотая подкативший к горлу комок страха, угрожавший раздавить с трудом сохраняемое спокойствие, Грейс ответила:
— Я не могу так просто отказаться от своих убеждений, * милорд.
— Почему же нет, ответьте нам.
— Если тому или иному человеку даровало Господом высокое положение в обществе, по моему мнению, этот человек должен принять на себя некоторую ответственность.
Ее обвинитель одарил Грейс холодной улыбкой своих тонких бескровных губ и спросил:
— И потому вы берете на себя полную ответственность за ваше подстрекательское сочинительство?
Когда Грейс лишь беззвучно кивнула, следователь бросил на нее полный ярости взгляд и сказал:
— Мы не слышим ответа, ваша светлость.
Насмешливое повторение титула Грейс, вне сомнений, отражало его презрительное отношение к обвиняемой.
— Да, милорд, — ответила Грейс. — Я написала то, что считала справедливым и правильным, Бог мне свидетель.
— Не ссылайтесь на Всемогущего, — холодно заметил ее обвинитель. — Он вам не адвокат, но судья.
Быстро взглянув на стражников, стоящих слева и справа от Грейс, он бросил:
— Уведите ее в Тауэр.
Когда она спускалась по лестнице, один из настырных газетчиков, которые роились вокруг, словно мухи, держа карандаш и блокнот наготове, закричал:
— Одну секунду, ваша светлость. Как могло такое случиться, что один из самых благородных людей в стране обманулся настолько, что взял себе в жены предательницу?
И хотя вопрос бессердечного репортера доставил ей сильную боль, она повернулась к нему и ответила тихим голосом:
— Надеюсь, что мой муж не обманулся во мне.
После чего охрана, отгоняя журналистов, поспешила отвести Грейс в закрытый экипаж и с грохотом закрыла дверцу перед их носом. Всю дорогу до Тауэра у нее в ушах звучали назойливые крики газетчиков.
Когда ее ввели в камеру с окном на Темзу, она спросила начальника тюрьмы, будет ли ей позволено свидание с мужем.
— Это решит Совет, — дружелюбно ответил тот. — Не волнуйтесь, ваша светлость. Мои руки не запятнаны кровью ни одной леди. А чтобы вы ни в чем не нуждались, моя жена согласилась быть вашей служанкой до того времени, пока Совет не позволит допустить к вам вашу собственную прислугу.