— Так и станет, Грейс?
— Ну да, ведь в прошлом году я отказала его преподобию господину Глэдстону, и ожидается, что в этом году я приму любое предложение.
Обрадованный тем, что Грейс отвергла двух неподходящих кандидатов, давая тем самым ему возможность сделать ей предложение и оставить с носом семейное проклятие, Станден не мог устоять против искушения подразнить Грейс:
— В чем же дело? Почему вы не исполнили материнский наказ?
Подавив непроизвольную дрожь, Грейс несколько мгновений созерцала свои руки, сложенные на коленях. У нее было впечатление, что герцог считал, будто она должна была принять предложение господина Дю Барри. Ей хотелось, чтобы герцог понял, что ее решение основано не на легкомыслии или романтическом капризе, а на собственном понимании любви.
— Мне не нравится, как он ведет себя, ваша светлость. Постоянно говорит мне, как мы с ним похожи, как одинаково мы мыслим. На самом деле мы совершенно по-разному думаем. Он никогда не дает мне высказывать мои взгляды, если они не совпадают с его мнением.
— Никогда? — усмехнулся Станден с таким видом, словно сомневался в способности мужчины интеллектуально подавлять женщину — в особенности такую женщину — но вслух не высказал подобной шокирующей мысли. А если бы высказал, Грейс посчитала бы его таким же самоуверенным, как и неудачливого претендента на ее руку.
— Он постоянно внушает мне, что я должна учиться у него; но ни в коем случае не наоборот. Он ведь действительно член научного общества в Кембридже.
Пальцы Стандена сомкнулись в кулак, а Грейс подумала, не заслужила ли она его презрения тем, что так пренебрежительно отзывается о его братьях-мужчинах в лице Дю Барри и уже почти ожидала, что он осадит ее. Но вместо этого Станден сказал лишь:
— Теперь ясно, по крайней мере, откуда этот либерализм его настроений. Я так понимаю, что его предложение явилось для вас полной неожиданностью?
— Именно так, ваша светлость. Я его никогда ничем не обнадеживала. Могу себе представить, на что был бы похож наш брак: он мне ни слова не давал бы написать, разве что переписывать его собственные эссе.
Герцог усмехнулся, словно объяснение Грейс позабавило его.
— Думаю, вы сами предпочли бы иметь секретаршу.
Грейс прижала руку к пылающей щеке.
— Не могу отрицать, что мои собственные проекты значат для меня гораздо больше. Но, сказав ему это, я поступила очень жестоко.
— Зато честно.
— Вы не первый, кто говорит мне об этом, — поникшим голосом проговорила Грейс. — Иногда меня даже называют слишком честной.
Станден ответил не сразу, так что она подняла на нею взгляд. Он тут же одарил ее широкой улыбкой, и, когда она снова заулыбалась в ответ, сказал: