– Не в подвале, а в чулане у уборщицы, потому что туда сотруднику незаметно зайти легче! – подхватила Надежда. – Кто-то пришел бы рано утром, икону вытащил и вроде как выскочил – ой, утюг дома забыла выключить… Ее и пропустили бы… Икона большая? – деловито спросила Надежда.
– Не, вот такая примерно. – Шурик показал руками.
– Ну, сейчас дамские сумки большие, она запросто поместилась бы! А тут уборщица раньше времени приперлась…
– Ага, она и к сроку-то никогда не являлась, вечно у нее то колено ломит, то голова, то поясница.
– Благодарность должны ей выдать и денежную премию, – поддакнула Надежда.
– Ну, насчет премии не знаю, а зарплату ей действительно прибавили, – смеясь, сказал на это Шурик. – А почему ты считаешь, что обязательно женщина в этом деле замешана? Там, конечно, среди сотрудников женщин больше…
– Да так, – уклонилась Надежда, хотя она совершенно точно знала, кто должен был вынести икону на утро после кражи.
Вера Мельникова, тут и думать нечего. Как уж ее бандиты на это уговорили – скорее всего согласилась она от полной безысходности. Муж бросил, квартиру пришлось продать, денег нет, родных тоже никого не осталось, поддержать некому… Хоть в петлю лезь… Вот она и сделала свой выбор. Да только ничего не вышло, случай помешал, уборщица не вовремя на работу явилась… Тогда Вера и уволилась из музея, от греха подальше. Или начальство музейное что-то заподозрило и велело ей увольняться, чтобы скандала не было.
– Надя ты что задумалась? – напомнил о себе Шурик.
– Извини! – встрепенулась Надежда. – Хорошо так посидели, но мне пора…
– Я тоже опаздываю! Вот возьми мою визитку. Значит, летом жду твоего звонка, лучше заранее номер зарезервировать. Или по е-мейлу информацию скинь.
На прощание они расцеловались. Шурик был настолько любезен, что довез Надежду почти до самого дома, правда, ему было по дороге.
Таксист высадил ее возле высоких металлических ворот.
Она расплатилась, подошла к воротам, остановилась. Наверху раздалось негромкое механическое жужжание, камера внешнего наблюдения развернулась и уставилась на нее, как всевидящее око. Око Бога. Нет, не большого, настоящего Бога, Бога с большой буквы, а маленького местного механического божка, решающего, кого пропустить, а кого отправить прочь от этих ворот.
– Вы к кому? – спросил ее сухой, равнодушный голос того самого механического божка.
Она назвала свою фамилию. Божок на минуту задумался, и в воротах открылась маленькая калитка.
Она вошла внутрь.
Территория клиники была уже тщательно убрана. Нигде не осталось следов снега, даже весенняя оптимистическая грязь почти просохла, открыв черную землю, исполосованную расчесами граблей. Некоторые пациенты покрепче уже выбрались на улицу, ловили лучи весеннего солнца запрокинутыми лицами.