Капитан Лукас не брит, волосы его всклокочены, и похоже, что он спал не раздеваясь.
— Что вы знаете об электричестве, Ясперсен?
Мы одни на мостике. Половина седьмого утра. Остается полтора часа до начала его вахты. Желтоватая кожа его лица блестит от пота.
— Я могу заменить перегоревшую лампочку, — говорю я. — Но обычно при этом обжигаю пальцы.
— Вчера, когда мы стояли у причала, отключилось электричество на «Кроносе». И на части портовых сооружений.
В руке у него листок бумаги. Рука и бумага дрожат.
— На судах вся проводка проходит через распределительные щиты. Всякое подключение к сети осуществляется через предохранитель. Вы знаете, что это значит? Это значит, что на судне чертовски трудно устроить электрическую аварию. Если только ты не такой умный, что пойдешь прямо к главному кабелю. Вчера вечером кто-то пошел к главному кабелю. В те очень редкие мгновения, когда Кютсов бывает трезв, у него случаются минуты просветления. Он нашел причину аварии. Это штопальная игла. Вчера кто-то воткнул штопальную иглу в силовой кабель. Очевидно, при помощи пассатижей с изолированными ручками. А затем отломал игольное ушко. Особенно это последнее было хитро придумано. Ведь изоляция стягивается над иголкой. Место потом невозможно обнаружить. Если только ты, как Кютсов, не знаешь несколько хитростей с магнитом и индикатором полярности, и вообще, у тебя нет чутья на то, что надо искать.
Я вспоминаю, как возбужден был Яккельсен. С какой интонацией он говорил. Я все устрою, Смилла. Завтра все изменится. Я начинаю преклоняться перед его изобретательностью.
— Похоже, что во время этого затемнения один из матросов — Бернард Яккельсен — нарушил запрет и покинул «Кронос». Сегодня утром мы получили от него эту телеграмму. Это заявление об уходе.
Он протягивает мне бумагу. Это текст, напечатанный на телетайпе и отправленный с телеграфа «Гринлэнд Стар». Для заявления об уходе он довольно краток.
«Капитану Сигмунду Лукасу.
Настоящим я с сего момента прерываю свою службу на борту „Кроноса“ по личным причинам. Идите вы все к черту.
Б. Яккельсен»
Я поднимаю на него глаза.
— Меня мучает, — говорит он, — меня мучает подозрение, что вы тоже находились на берегу во время аварии.
Его лицо искажается гримасой. Куда-то пропал офицер, куда-то пропал весь его сарказм. Осталось лишь беспокойство, переходящее в отчаяние.
— Расскажите мне, знаете ли вы что-нибудь о нем.