Он откладывает ложку.
— Тот корабль, — говорит он. — Модель корабля в комнате Барона. По виду он очень дорогой.
Он кладет передо мной какую-то брошюру.
— Тот ящик у него в комнате, в котором он сделал дырки, это коробка от корабля. Там я и нашел ее.
Почему я сама ее не заметила?
На обложке написано: «Арктический музей. Теплоход Криолитового общества „Дания“ „Йоханнес Томсен“. Масштаб 1:50».
— Что такое Арктический музей? — спрашиваю я.
Он не знает.
— Но на коробке был какой-то адрес.
Он вырезал его оттуда ножом. Наверняка чтобы избежать орфографических ошибок. Теперь он кладет его передо мной.
«Адвокатская контора Хаммер и Винг». И ее адрес на Эстергаде, прямо у Конгенс Нюторв.
— Это он забирал Барона на своей машине.
— Что говорит Юлиана?
— Она так напугана, что трясется от страха.
Он варит кофе. Из двух сортов зерен при помощи мельницы, воронки и кофеварки и с той же неторопливой аккуратностью. Мы пьем его в молчании. Сегодня сочельник. Тишина обычно является моим союзником. Сегодня она немного давит мне на ухо.
— У вас была елка, когда ты был маленьким? — спрашиваю я.
Внешне вполне невинный вопрос. Но я задаю его, чтобы узнать, кто он.
— Каждый год. Пока мне не исполнилось п-пятнадцать. Тогда на нее прыгнула кошка. И шерсть на ней загорелась.
— И что ты сделал?
Только задав вопрос, я понимаю: мне казалось само собой разумеющимся, что он должен был что-то предпринять.
— Снял рубашку и накинул ее на кошку. И так потушил огонь.
Я представляю себе его без рубашки. В свете лампы. В свете рождественских свечей. В свете горящей кошки. Я прогоняю от себя эту мысль. Она снова возвращается. На некоторых мыслях есть клей.
— Спокойной ночи, — говорю я, поднимаясь.
Он провожает меня к дверям.
— Мне н-наверняка сегодня будут сниться сны.
В этом замечании есть что-то лукавое. Я изучаю его лицо, чтобы увидеть какой-нибудь намек на то, что он смеется надо мной, но оно серьезно.
— Спасибо за сегодняшний вечер.
Одним из признаков сумятицы в вашей жизни и того, что ее пора приводить в порядок, является такой факт, что ваша обстановка постепенно начинает состоять из вещей, давным-давно одолженных вами на время. Теперь слишком поздно их возвращать, и вы лучше обреете себя наголо, чем предстанете перед этим пугалом — их настоящим хозяином.
На моем кассетном магнитофоне выбито «Геодезический институт». В нем встроенные динамики, встроенное семидесятипроцентное искажение, встроенная прочность, так что даже невозможно найти оправдание для покупки нового.
Передо мной на столе коробка из-под сигар, принадлежавшая Исайе. Я по очереди взвешиваю на ладони все предметы. Нахожу в энциклопедии Биркет-Смита «Эскимосы» раздел о наконечнике гарпуна. Это наконечник времен культуры Дорсет — восьмой–десятый век нашей эры. В книге высказывается предположение, что найдено по меньшей мере пять тысяч таких наконечников. На побережье протяженностью три тысячи километров.