— Мне нравится, что ты назвалась им Восьмой, — говорит Сэм.
— А мне теперь стыдно за это. Как будто я запятнала Катарину или настоящего Восьмого.
Сэм кладет руки ей на плечи:
— Совсем нет, Шестая.
— Как долго ты там пробыла? — спрашиваю я.
— Думаю, сто восемьдесят пять дней.
У меня отвисает челюсть. Больше полугода в заточении — совершенно, абсолютно одна и в ожидании смерти.
— Мне так жаль, Шестая.
— Я просто ждала и молилась, чтобы наконец развились мои Наследия и я смогла вырваться оттуда. И вот однажды первое из них пришло. Это было после завтрака. Я опустила глаза — а моей левой руки нет. Конечно, я всполошилась, но потом сообразила, что чувствую руку. Я попробовала взять ею ложку, и, разумеется, это у меня получилось. И тогда я поняла, что происходит. Чтобы бежать, мне была нужна именно невидимость.
Выходит, у Шестой это началось примерно как у меня, когда мои руки засветились во время моего первого урока в средней школе Парадайза.
Через два дня Шестая уже была способна становиться совершенно невидимой. И когда в тот день развозили ужин, окошко в двери открылось, в него просунули еду и охранник-могадорец увидел пустую камеру. Он стал дико озираться, а потом включил сигнал тревогу, который наполнил камеру жутким воем. Железная дверь распахнулась, и в камеру вбежали четверо могадорцев. Пока они стояли обескураженные, не понимая, куда она могла деться, Шестая выскользнула из двери и побежала по тоннелю, впервые увидев пещеру.
Это был огромный лабиринт соединенных между собой темных сырых тоннелей. Везде были развешаны камеры видеонаблюдения. Она проходила мимо толстых стеклянных панелей, за которыми располагались похожие на лаборатории залы, чистые и ярко освещенные. Находившиеся внутри могадорцы были в белой синтетической одежде и защитных очках, но Шестая бежала так быстро, что не заметила, чем они занимались. В одном большом зале стояло не меньше тысячи компьютерных экранов, и перед каждым сидел могадорец. Шестая предположила, что они искали наводки на нас. «Прямо как Генри», — подумал я.
Вдоль стен одного из тоннелей тянулись ряды массивных стальных дверей, и Шестая была уверена, что там заперты другие узники. Но она спешила, зная, что ее Наследие еще не вполне развилось, и страшась, что долго оставаться невидимой она не сможет. Сирена продолжала реветь. А потом она достигла сердца горы — огромной пещеры с километр в диаметре и такой темной, что едва можно было разглядеть ее противоположный край.
Воздух был спертый, и Шестая вся вспотела. Чтобы пещера не обрушилась, ее стены и свод подпирали большие деревянные сваи, а в темные стены уходили многочисленные тоннели; входы в них соединялись врезанными в скалу узкими карнизами. Над ней в самой скале были вырублены несколько арочных переходов, соединявших разные концы огромной пещеры.