— Я уже уезжаю. Уезжаю, уезжаю, — лепечет мужчина, обращаясь к револьверу. Шестая снова целится в машину и с грохотом разряжает весь барабан, боковое зеркало заднего вида с водительской стороны разлетается на тысячу осколков.
— Нет! О'кей, о'кей! — кричит мужчина. На его джинсах в промежности вдруг появляется мокрое пятно. Шестая машет дулом на окно дома, мужчина покорно смотрит туда и встречается глазами с блондинкой. — Я больше никогда не вернусь. Я никогда, никогда, никогда не вернусь.
Револьвер дважды качнулся влево, показывая, что теперь можно уезжать. Мужчина рывком открывает на себя дверь и запрыгивает в машину. Из-под колес летит гравий, пока он юзом разворачивается на подъездной дорожке, и потом во всю мочь гонит по дороге. Женщина в окне по-прежнему таращится на револьвер, зависший у ее двери, и тогда Шестая бросает его за дом — с такой силой, что упадет он наверняка в соседнем графстве.
Мы бежим назад на дорогу и продолжаем бежать до тех пор, пока в пределах видимости не остается никаких домов. Мне бы очень хотелось увидеть сейчас лицо Шестой.
— Я могла бы выделывать такое целыми днями, — наконец говорит она. — В духе супергероя.
«Людям нравятся их супергерои», — это все, что приходит мне в голову.
— Как ты думаешь, она позвонит в полицию?
— He-а. Наверное, она подумает, что это был дурной сон.
— Или лучший сон в ее жизни, — добавляю я. Разговор заходит о том, сколько всего хорошего мы могли бы со своими Наследиями сделать для Земли, если бы за нами не шла такая жестокая охота.
— И все-таки, как ты сумела сама себя натренировать? — спрашиваю я. — Не могу представить, что я бы сам обучился всему, что умею, если бы не Генри, который все время меня заставлял.
— А какой у меня был выбор? Или ты приспособишься, или погибнешь. И я приспособилась. Мы с Катариной тренировались много лет, но ни разу после того, как развились мои Наследия. Когда я наконец выбралась из той пещеры, я поклялась себе, что ее смерть не будет напрасной. А исполнить клятву можно лишь одним способом — отомстить. Я начала с того, на чем мы с ней остановились. Поначалу приходилось трудно, особенно одной, но я приноровилась и постепенно обучалась и становилась сильнее. Кроме того, у меня было больше времени, чем у тебя: я старше, и мои Наследия пришли раньше.
— Знаешь, — говорю я, — мой шестнадцатый день рождения — во всяком случае, день, который мы отмечали с Генри, — был два дня назад.
— Джон! Почему ты нам не сказал? — спрашивает она и шутливо отталкивает меня, из-за чего я сразу становлюсь видимым. — Мы бы могли отпраздновать.