Пора было действовать. Он вытащил из борта кофель-нагель и, задумчиво взвешивая на руке увесистое орудие, неторопливо подошел к лоцману.
– Мсье, – сказал он, – вы поможете нам выйти в море.
Лоцман вытаращился на него в лунном свете.
– Я не могу, – прошептал он. – Моя профессиональная честь… Мой долг…
Хорнблауэр угрожающе поднял кофель-нагель.
– Мы отплываем немедленно, – сказал он. – Вы даете указания, или нет, как хотите. Но вот что, мсье. В ту секунду, когда судно сядет на мель, я вот этим сделаю из вашей головы крошево.
Хорнблауэр смотрел на белое лицо француза. Пока того вязали, усы потеряли форму и смотрелись теперь комично. Лоцман не сводил глаз с кофель-нагеля, которым Хорнблауэр постукивал по ладони. Хорнблауэр ощутил победную дрожь. Угроза пустить пулю в голову не подействовала бы на впечатлительного южанина достаточно сильно. Теперь же тот воображает прикосновение кофель-нагеля к черепу, зверские удары, которыми его забивают до смерти – словом, выбранный Хорнблауэром аргумент оказался наиболее доходчивым.
– Я согласен, мсье, – слабо выговорил лоцман.
– Хорошо, – сказал Хорнблауэр. – Браун, привяжи его к поручню, вот здесь. Потом можно отплывать. Мистер Буш, встаньте, пожалуйста, к румпелю.
Приготовления не заняли много времени: каторжников поставили к фалам, вложили им в руки тросы и велели тянуть, когда будет приказ. Хорнблауэру и Брауну прежде часто случалось расставлять на палубе новобранцев, доставленных вездесущими британскими вербовщиками; к тому же Браун, беря с Хорнблауэра пример, бойко командовал по-французски.
– Обрубим швартовые концы? – предложил Буш.
– Нет, отдадим, – сказал Хорнблауэр.
Обрезанные тросы на швартовых тумбах сразу наведут на мысль о поспешном, и, вероятно, незаконном отбытии, отвязать их значит хоть на несколько минут, но оттянуть преследование, а при теперешней неопределенности даже минуты могут сыграть роль. Отлив уже начался, тросы натянулись, так что отойти от пристани не составит труда. Косые паруса, в отличие от прямого парусного вооружения, не потребуют от капитана исключительного мастерства, а от команды – исключительных усилий, ветер от пристани и течение требуют одной единственной предосторожности – отцепить носовой швартов прежде кормового. Браун понимал это не хуже Хорнблауэра. Так оно и вышло само собой, поскольку Хорнблауэр нащупывал в темноте и распутывал завязанный каким-то французом выбленочный узел, когда Браун давно покончил со своим. Отлив гнал кораблик от пристани. Хорнблауэр в полумраке рассчитывал, когда ставить паруса. Надо было учесть неопытность команды, завихрение воды у пристани, отливное течение и ветер.