– «Тейт Модерн!» — восклицаю я. — Современное искусство! Конечно, хочу! Но где это? Я слышала, они на каком-то пустыре?
— Да, — отвечает Энди. — В Южном Лондоне.
Два часа спустя я ощущаю себя культурно обогащенной. В том смысле, что теперь знаю наверняка: всячески избегайте современного искусства, если отправляетесь куда-нибудь с парнем, которого находите привлекательным, но с которым еще не целовались. Помяните мое слово: стоит вам натолкнуться на видео с голыми мужиками, пляшущими под какую-то несусветную музыку, — и ваша проблема тотчас выдвинется на передний план. В общем, хотите верьте, хотите — нет, но, когда мы наконец оказываемся в кафе, я чувствую огромное облегчение.
Демонстративно откусываю приличный кусок шоколадного торта. (Энди все твердил: «Я что-нибудь съем, но ты вовсе не обязана, если не хочешь», — пока я действительно не почувствовала себя обязанной доказать свою нормальность. Что-то вроде как позволить Курту Расселлу в «Твари» взять у меня кровь на анализ: на предмет наличия инопланетного содержимого.) Затем отхлебываю мятного чая, согревая руки о чашку, и — раз уж я больше не вавилонская блудница, вдребезги разбившая сосуд семейной жизни его родственников, — рассказываю Энди о предложении поработать в кулинарии в противовес предложению устроиться в химчистку. Работа в кулинарии — меньшее из двух зол (в том смысле, что она чуть более приемлема с точки зрения окружающих), так что психологически я готовлю себя к тому, чтобы остановиться на ней.
— Веришь — нет, но это очень забавно, — говорит он. — Это как эстафета, — мы все через нее прошли. Там все друг другу помогают. Тебе только надо будет научиться терпеть бесконечные мамины брюзжания насчет английской еды, и что все эти англичане каждый божий день требуют один и тот же сэндвич, и ни в какую не соглашаются попробовать что-то новенькое, и все время хотят, чтобы им туда напихали с полсотни разных начинок: и салями, и пастрома, и сыр… В общем, все это ее страшно бесит, так что она без конца об этом твердит.
— О, — говорю я с улыбкой. — Я не против, бывало и хуже.
Энди делает большой глоток пива.
— А вообще, у тебя есть еще что-то на примете или ты решила забить на все остальное? Ты, я помню, как-то упоминала про рекламу, но и вроде как говорила, что она тебе уже осточертела.
Я удивленно улыбаюсь. Большинство моих знакомых мужчин абсолютно одинаковы в своей способности стирать из памяти огромные куски информации уже через двадцать секунд после того, как ты вывернешь перед ними наизнанку всю душу. Мой же мозг буквально липнет к разным мелочам. Девять лет назад моя первая «любовь» — между прочим, жалкая и бесстыднейшая пародия на это слово, — упомянул как-то в разговоре имя парня, подрабатывавшего на ферме его родителей. И вот, прошло девять лет, — а призрак Банни Грим-шоу, — человека, с которым я никогда не встречалась, — все еще продолжает скакать по моему сознанию, напрасно занимая ценнейшее дисковое пространство.