А теперь взглянем с другой стороны. У меня, пожалуй, больше шансов, ну, как бы «того» с архиепископом Кентерберийским, чем с Энди. И от этой мысли я немедленно мрачнею (пусть архиепископ Кентерберийский не обижается). Да пошел он! (В смысле, Энди.) Когда раздается звонок, я караулю под дверью. После недолгих — смущенных и неточных — движений головами мы обнимаемся. «Господи, я так рада, что мы снова подруги, — думаю про себя. — Я так счастлива».
На деле это сводится к:
— Рада видеть тебя, Барбарелла.
В общем-то не так все и ужасно. Бабс отстраняет меня от себя.
— Натали! — Она приоткрывает рот в изумлении, потом широко улыбается. — Хорошо выглядишь!
Пробежав рукой по волосам, я оттягиваю рукава джемпера и бормочу слова благодарности куда-то в пол. Я всегда чувствую себя неловко, когда мне делают комплименты. Хотя Бабс говорит комплименты только тогда, когда действительно так думает. Точно так же, как она с огромным удовольствием — теперь мне это слишком хорошо известно, — скажет тебе прямо в глаза, если ты и в самом деле похожа на пугало.
— Нет, серьезно, — продолжает она, — ты выглядишь… даже не знаю, в чем тут дело, но ты выглядишь менее… иссохшей. Я имею в виду, что…
— Спасибо за комплимент.
Бабс принимается лихорадочно взбивать волосы, пока лицо ее не скрывается за взлохмаченными космами.
— Эй, ну-ка вылезай оттуда, — приказываю я. — Я знаю, что ты имела в виду.
Она отбрасывает волосы назад и, потупив взор, заканчивает:
— …то, что я наговорила тебе в воскресенье.
Я поворачиваюсь от буфета.
— Бабс. Не надо. Я это заслужила. Скажу тебе абсолютно честно. Твоя помолвка оказалась для меня самым ужасным… почти самым ужасным ударом в жизни. Я не хотела терять тебя. Когда папа ушел от нас… с тех пор все стало каким-то грязным. Знаю, это смешно. Знаю, что со временем все меняется, но, похоже, я боялась перемен. Для меня любая перемена означает утрату, хотя чаще всего она означает просто… перемену. Наверное, я думала, что, ворвашись в «Кувшин и кабачок», я улажу ваши семейные проблемы и почувствую себя нужной. А Саймон… — тут я решаю быть милосердной, — слабый и уязвимый. Я принесла тебе сплошные страдания и прошу у тебя за это прощения.
— Нэт, — говорит Бабс. — В жизни все действительно меняется. Но, знаешь, в глубине души я всегда считала… и буду считать тебя своей лучшей подругой.
Мое сердце скручивается, как пожухлая бумага. Хочется стиснуть живот и выдавить стон из самого нутра. Но вместо этого я спокойно наливаю воду в чайник и отвечаю:
— И я тебя.
Бабс откашливается.
— Знаешь, ты и вправду изменилась. Я имею в виду: не только внешне.