Поднимаю трубку:
— Алло.
— Что это еще за хрень?
— Привет, Тони. Надеюсь, тебе уже лучше после понедельника, и почки не сильно ушиблены. Я… я просто подумала, тебе, э-э, захочется узнать. Мама никак не могла до тебя дозвониться.
— Ты никуда не поедешь!
— Но… — клянусь, что забронирую билет в ту же секунду, как закончу разговор, — все уже заказано.
— Ты что, глухая?
— Нет, но я думала…
— Я разве спрашивал тебя о том, что ты думала?
— Нет, но…
— Скажи мне, чего ты не сделаешь.
— Тони, я…
— Ты меня слышала?!
Я замолкаю. Это все равно что пытаться урезонить рассвирепевшую кошку.
После недолгой паузы Тони вновь берет слово:
— Заруби себе на носу. То, чем я занимался в свои каникулы, касается только меня одного. Наше семейство не имеет к этому ни малейшего отношения. Я и та женщина — мы пришли к обоюдному соглашению насчет ребенка. Все, конец. Она возвращается к своей жизни, я — к своей. И никакой херни. Никакого квохтания. Все были довольны. Пока ты не разинула свой поганый рот и не впутала всех вокруг. Я этого не хочу, Натали. Ты хоть понимаешь меня, — в его тоне слышится скептицизм, — или ты для этого слишком тупая?
— Нет, — отвечаю я жалко. — В смысле да. Да. Нет.
— Итак, — продолжает он уже мягче. — Скажи же мне, чего ты не сделаешь.
— Я не поеду в Австралию, — шепчу я.
Разговор окончен.
Я гляжу на трубку телефона, не веря своим ушам. Ярость закипает, вздымается пеной и взрывается.
— Ведь это же ТВОЙ ребенок! — кричу я телефону. — Это же твоя дочь, козел ты безмозглый! Да что с тобой такое?! Ты, идиот, ты же РАДОВАТЬСЯ должен! Мы едем ради тебя!
Обмахивая лицо рукой, пытаюсь отдышаться. Мне хочется снова схватить телефон и все рассказать Бабс: одним долгим воплем. Мой палец уже на кнопке ускоренного набора, но тут я понимаю, что Саймон уже с полчаса как дома, и, скорее всего, сейчас далеко не самое удачное время для звонка. Скрещиваю руки на груди. У нее и без меня проблем хватает. Так что не стоит отрывать Бабс от романтики своими разборками с Тони.
— Какой подлец! — говорю я с возмущением. — Подлец, подлец, подлец. — Повторяю до тех пор, пока мне не становится чуть получше. После чего поджимаю губы и пишу подлецу новое сообщение.
«Это же твой ребенок. Это же твоя дочь, козел ты безмозглый. Да что с тобой такое, ты, идиот, ты же радоваться должен. Мы едем ради тебя». (Без восклицательных знаков послание выглядит не таким уж плохим, и я отправляю его.)
Жую волосы и ногти на руках, — я с удовольствием сжевала бы и на ногах, если б могла дотянуться, — но телефон не звонит. «Спокойствие, — говорю я себе. — Это же классическая игра: демонстрация силы». Продолжаю сидеть так еще с четверть часа, — и тут начинает пронзительно верещать дверной звонок.