И я возмущена тем, что Энди пытается завладеть моим колпаком мученицы с помпончиком на макушке. Волосы у него сейчас короткие, и он ему совсем не идет.
— Все еще расстроен из-за своей невесты? — интересуюсь я из чувства долга.
— Не то слово, Нэт, — говорит Бабс. — Ведь они с Сашей были вместе целых три года.
Подумаешь! Мои родители были вместе шестнадцать лет. И что? Три года — самое время, как сказал бы Мэтт, «начать поглядывать на сторону». Добавляю в голос притворной скорби и тяжко вздыхаю:
— Бедный Энди, как это, должно быть, тяжело.
В глубине души я считаю, что Энди давно пора снять венец «королевы школьного бала». Вся эта шумиха вокруг него сводится к тому, что Энди был обручен с девушкой, которая ушла от него к другому парню за месяц до свадьбы. Безусловно, для Энди это был сильный удар, но зато его буквально завалили соболезнованиями, и, кроме того, ему достались все подарки. Плюс ко всему, в ту же минуту, как она собрала манатки, он бросил свою страшно денежную работу брокера, сдал в аренду свой напичканный хромом и кожей пентхаус в Пимлико, продал свою «ауди» и устроил себе веселенький отдых под солнцем на целых двенадцать месяцев: подрабатывал в пляжных барах, плавал в море с дельфинами, вплетал (кто бы сомневался?!) бусинки в свои длинные волосы и, видите ли, искал себя. Такой вот мученик! Насколько мне известно, все мои знакомые находят себя, валяясь на диване и засунув руку себе в трусы.
Даже не верится, что телега сочувствия к Энди все еще продолжает поскрипывать. Будь он женщиной, его пожалели бы для вида, ну, скажем, недельку. Но зато уже в следующий понедельник взялись бы за него всерьез, наставительно убеждая продолжать дальше свою маленькую обывательскую жизнь. Да еще распускали бы за его спиной сплетни о том, какая дрянная у него стряпня и как много времени он тратит на служебную карьеру. Женщина, попавшая в беду, — это потаскушка; зато мужика только что не поощряют к этому. В общем, Энди у нас — большой брошенный ребенок, тогда как любая обманутая женщина на его месте была бы покрыта позором на всю оставшуюся жизнь, словно мужская неверность — это ее вина; и не удивительно, что…
— Итак, — говорит Бабс, протягивая мне чашку с травяным чаем. — Значит, Сол дал тебе от ворот поворот.
Не очень-то уверена, что ее фраза полна сострадания, но решаю не заводиться.
— Бабс, — говорю я, — ты не поверишь, как отвратительно он себя вел.
— А, кстати, это его отвратительное поведение как-то связано с Крисом? — спрашивает она.
Я стискиваю зубы:
— Возможно.
— Quel surprise,