— Ну конечно, камни с Борнео, — прошептал он. — Из Банджармасина их доставили на «Кэрри Дансер», иначе и быть не могло. Полагаю, они неограненные. И вы говорите, они стоят два миллиона?
— Они грубо ограненные и неограненные, — кивнул ван Оффен. — Их рыночная стоимость как минимум именно такова — стоимость ста истребителей, пары эсминцев и так далее. В военное время для любой из сторон, в чьи руки они попадут, их стоимость будет гораздо выше. — Он слабо улыбнулся. — Ни один из этих камней никогда не окажется на пальцах милых дам. Они будут использованы только в промышленных целях, в металлообрабатывающих станках. Очень жаль, не так ли?
Все молчали. Никто даже глаз не поднял на говорившего. Они слышали его речь, но слова не откладывались в их памяти, ибо в этот момент они жили только глазами. Ван Оффен шагнул вперед, замахнулся ногой — и алмазы разлетелись по полу сверкающим каскадом.
— Мусор! Безделушки! — резко и пренебрежительно сказал он. — Какое значение имеют эти алмазы и все драгоценные камни, когда великие нации мира вцепились друг другу в глотку и люди гибнут тысячами и сотнями тысяч? Я бы не пожертвовал ни одной жизнью, даже жизнью врага, за все алмазы Восточной и Западной Индии. Но я пожертвовал многими жизнями и еще большее число людей поставил на грань смертельной опасности, чтобы обеспечить получение другого сокровища, бесконечно более ценного, нежели эти несколько камешков у наших ног. Что значат несколько жизней, если их потеря дает возможность спасти в тысячи раз больше?
— Мы все убедились, как вы прекрасны и благородны, — ядовито произнес Николсон. — Избавьте нас от остального и переходите к делу.
— Я уже перешел к сути, — спокойно сказал ван Оффен. — Сокровище находится в этой комнате. Вместе с нами. Я не хочу затягивать это без необходимости или стремиться к драматическому эффекту. — Он протянул руку. — Мисс Плендерлейт, будьте любезны.
Она посмотрела на него непонимающе.
— О, бросьте, бросьте! — Он щелкнул пальцами и улыбнулся ей. — Я восхищаюсь вашей выдержкой, но не могу ждать всю ночь.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — невыразительно сказала мисс Плендерлейт.
— Вероятно, вам поможет, если я сообщу, что знаю все, — без всякого злорадства и триумфа, но с полной уверенностью пояснил он несколько утомленным голосом. — Знаю все, даже о той простой церемонии в деревеньке графства Суссекс восемнадцатого февраля тысяча девятьсот второго года.
— О чем, черт побери, вы говорите? — поинтересовался Николсон.
— Мисс Плендерлейт знает. Не так ли, мисс Плендерлейт? — с сочувствием спросил ван Оффен.