Я молча смотрел на выплёвывающего мне в лицо обидные слова человека, а сам вспоминал последние дни, приведшие меня в тюремную палату к умирающему доктору, который сам пошёл на службу в оккупационную администрацию в Ростовской области и спас этим десятки, если не сотни простых людей, оказавшихся под немцами.
Благодаря тому, что он был из обрусевших немцев, его взяли на службу в военный госпиталь. Как оказалось, и у немцев были проблемы с хорошими хирургами, а Густав Карлович Шрайвер был очень хорошим. Настолько, что его собирались в Берлин перевести. Это уже из захваченных немецких документов выяснилось. Видимо поэтому немцы сквозь пальцы смотрели на то, как Густов Карлович оказывал помощь 'недочеловекам', даже операции ухитрялся иногда делать. Потом наши вернулись, Шрайвер смог от немцев улизнуть и остался здесь, прекрасно зная, чем ему может грозить служба у врага. Что интересно, поначалу его и не тронули. По-быстрому проверили 'смершевцы', убедились в том, что он многих спас, в том числе и из подпольщиков, и всё. Дали добро на жизнь и работу. И не просто дали добро, а назначили начальником госпиталя! Потом 'смершевцы' ушли к фронту поближе, а на смену пришли другие. Но тоже доктора не трогали, пока месяц назад он не вышвырнул из больницы, которую возглавлял, инструктора обкома партии. Тот мудак воспылал любовью к одной из медицинских сестёр госпиталя. И воспылал до такой степени, что пьяный ворвался в операционную за своей возлюбленной, где в это время доктор делал сложнейшую операцию мальчику, подорвавшемуся на одной из множества разбросанных в окрестностях мин. В общем этот 'инструктор-донжуан' сорвал операцию, в результате чего мальчик умер, а сам инструктор потерял три зуба, сломал два ребра и нос, когда разъярённый доктор выкидывал его из больницы. Что интересно, эта мразь с партбилетом была жената, а медсестричка не давала ему никаких намёков на взаимность 'высоких чувств'. А на следующий день врача и девушку арестовали, за нападение на партработника, организацию антисоветской ячейки, шпионаж на немцев и диверсию, заключающуюся в убийстве десятилетнего советского гражданина. Уроды из местной безопасности даже не попытались разобраться в происходящем, а радостно повизгивая взяли в оборот 'терористов-диверсантов'. Что интересно, возглавлял местное отделение НКВД мой старый знакомый Смирнов, который так и не получил погоны подполковника, хоть и был в управлении секретарём комсомольской организации. Честно говоря, я был уверен, что с ним давно покончено, а оно вон как оказалось... Никогда не забуду выражение его рожи, когда он увидел меня выходящего на перрон из поезда следом за Львом Захаровичем. Это было нечто! Как-то незаметно для самого себя, я мысленно вернулся на месяц назад, в Москву.