Дым, светловатый, искрящийся, сворачиваясь в кольца, медленно поднимался к заснеженным верхушкам елей. Кусок мяса над огнем сочился шипящими каплями. Марина, прикорнув мне на грудь, смотрела на костер, ее щеки пылали румянцем.
Мы покинули Москву и вошли в Джунгли всего двое суток назад, но отчего-то казалось, что прошло гораздо больше времени. Я полной грудью вдыхал свежий морозный воздух и никак не мог надышаться. Бесконечные затхлые туннели, по которым мы выбирались из резервации, представлялись теперь если не сном, то чем-то вроде всполохов —в Русских Джунглях всегда надо быть начеку, и это стирает память.
В краю, где осталась рябина,
Живет та, чье имя —Марина.
Я просто хочу, чтобы знала она,
Что темная ночь рядом с ней —не темна.
Что радуга ярче, что воздух свежей,
Когда я подумаю тихо о ней.
Я просто хочу, чтобы знала она —
Когда воссияет на небе луна,
Когда соловей поутру запоет…
Что где-то есть сердце, что любит ее.
Марина вскинула голову. Я отвел взгляд.
— Как здорово, — прошептала она. — Ты вспомнил?
Я пробормотал какую-то невнятицу, с досадой понимая, что краснею.
— Вспомнил?
— Марина, — запинаясь, проговорил я. — Кажется, я это сам только что сочинил.
Она смотрела на меня, прикусив верхнюю губу, задумавшись о чем-то.
— Прочти еще.
Откашлявшись, я кое-как повторил стишок. Подняв глаза, с изумлением увидел полные слез глаза Марины.
— Ты чего?
Она отвернулась.
— Ничего. Это так.
Вытерла глаза рукавом куртки.
— Марина, я не хотел… Я не думал, что это расстроит тебя.
— Дурачок.
Ее руки обвили мою шею, губы коснулись губ.
— Дурачок ты, Андрюшка.
Дрогнул заснеженный лапник: Шрам. В глазах —смятение, на широком лбу —испарина.
Гигант шагнул к костру, ногой опрокинул рогульки с жарящимся мясом, закидал огонь снегом. Я отстранил Марину и поднялся.
— В чем дело, Шрам?
Он зачерпнул широкой ладонью снега, вытер сухие губы, зажевал.
— Ну, говори.
— Андрей, они идут следом.
Я бросил взгляд на побледневшую Марину. Стоило ли надеяться, что Лорд —Мэр не снарядит погоню? А я надеялся…
— Далеко?
— В трех часах ходьбы. Хотя теперь уже ближе…
Шрам опустился на поваленное дерево. Мне показалось, он уменьшился, скукожился.
— Сколько?
— Шестеро. Из личной гвардии.
Ясно. Шесть головорезов, отборных выблядков —за одной Серебристой Рыбкой.
— Идемте. Вставай, Марина.
— Куда?
Ее голос прозвучал, как со дна колодца.
— Поднимайся! — крикнул я.
Шрам вздрогнул, огляделся. Макушки елей покачивались на ветру.
Марина поднялась. Бедная моя, до чего же ты устала!
— Вперед. Шрам, прокладывай дорогу.