— Поедемте со мной. Хотя бы этой ночью… Есть одно местечко, о котором никто не знает, там мы сможем спокойно побеседовать.
Тотчас распорядившись, чтобы к дому подвели карету, он стал уговаривать меня сесть в нее, и я повиновалась, окончательно потеряв голову. Всю дорогу я дрожмя дрожала от страха — вдруг кто-нибудь услышит стук колес, но час был поздний, и никто ничего не заметил. Карету потихоньку подвели к пустынной галерее, и принц вышел. Как назло светила яркая луна, но принц торопил меня, и, совершенно сконфуженная, я принуждена была покинуть карету.
— Вот мы и приехали, — сказал принц, — здесь нет ни души, никто не помешает нашей беседе! А то в вашем доме я всегда чувствую себя неловко, меня терзают сомнения — нет ли рядом другого мужчины…
Всю ночь утешал он меня нежными речами, когда же рассвело, к галерее подвели карету, и, усадив меня, принц сказал:
— Мне следовало бы самому отвезти вас, но уже совсем светло, боюсь, у моих домашних возникнут подозрения — не отлучался ли я ночью из дома… — И он остался[136].
Всю дорогу я терзалась, думая: «Какой позор… Что скажут люди?»
Но внезапно мне вспомнилось лицо принца, столь прекрасное в лучах рассветного солнца…
31
«Пусть неизменно
Тебя отсылаю ночами,
Зато никогда
Не стала бы поднимать
В столь ранний рассветный час…
Право, что может быть мучительнее…» — написала я.
Вот что ответил принц:
32
«Тяжело расставаться
На рассвете, когда роса
Ложится на травы.
Но куда тяжелее ночью
Уходить, не дождавшись встречи…
Не желаю слушать никаких возражений. Нынешней ночью ваше направление под запретом[137]. Я приеду за вами».
«Как можно, каждую ночь…» — ужаснулась я, но принц все-таки приехал. Распорядившись, чтобы карету подвели к дому, он стал торопить меня, говоря: «Быстрее, быстрее», и, донельзя сконфуженная, растерянная, я заставила себя выйти наружу и взойти в карету. Мы поехали в то же место, что в прошлый раз, и ночь прошла в задушевных беседах. Госпожа[138] между тем пребывала в уверенности, что принц уехал к ушедшему на покой Государю[139].
Но вот рассвело.
— Нет ничего ненавистней, чем крик петуха[140], — проговорил принц и потихоньку сел со мной в карету. По дороге он стал упрашивать меня:
— Обещайте, что приедете снова, как только подвернется другой такой случай.
— Но не дурно ли так часто?.. — вздыхала я. Проводив меня домой, принц уехал. По прошествии некоторого времени от него принесли письмо:
«Нынче утром меня разбудил своим криком петух, и настолько он был мне ненавистен, что я убил его», — писал принц. Письмо было прикреплено к петушиному перу.